Прошу прощения за запоздалые комментарии, но меня пару дней не было дома.

В День Химика факультет считается закрытым, и я, признаюсь, никогда и не собирался в этот день работать. Для меня это тоже был праздник – праздник выходной субботы. А День Химика и подобные ему увеселения никогда меня не привлекали. Если все же, когда из любопытства, а когда от нечего делать, я забредал на подобные праздненства, то чувствовал, что мне совсем не весело и я только теряю время. Тут возможны три выхода: изменить День Химика под себя, изменить себя под День Химика или оставить все течь своим чередом. Я выбрал третий вариант. Первый вариант для «лидеров», а я к ним не спешу причисляться. Второй вариант отчасти хорош. Я люблю людей, способных меняться, которые никогда не закостеневают в раз и навсегда навязанном мнении, а стараются понять и принять мир вокруг себя. Подвержен таким перемеам и я, и найдись в свое время человек или повод, который бы привел меня на День Химика и показал бы мне занимательную природу этого действа, то может быть тогда... А так прожил я свою химфаковскую пятилетку без официальных праздников.

Что меня действительно иногда раздражало, так это запрет на работу по воскресеньям. Я бы предпочел сам выбирать, когда у меня выходной.

Не хочу ввязываться в споры об уровне абитуриентов и о том, кто уехал, а кто остался. Со времен нашего спора о крутости ученых я убедился, что оценивать интеллектульный потенциал человека одним-двумя числами, будь то количество цитирований, средний балл или результат ЕГЭ, – занятие неблагодарное. Владимир справедиливо пишет, что все студенты индивидуальны, а стало быть понятие «самый лучший» слишком субъективно, чтобы им разбрасываться.

Я уехал в США и ничуть об этом не жалею. Я знаю людей, которые остались в России и об этом не жалеют. Я слушаю Шестую симфонию Малера, и я счастлив. Легко могу представить, что кто-то смотрит «Дом-2» и в этот момент счастлив не меньше меня. Мы все сотворены равными, но мы разные. Плохо, когда люди, то ли из-за следования моде, то ли из-за мнимой боязни, идут наперекор своему характеру, и вместо уплетания своего кусочка счастья страдают от скуки.

Я замечал, что любой класс, из каких бы одаренных учеников он бы ни был отобран, довольно скоро расползается на местных отличников и двоечников. Наверно, это закон природы: общество, состоящее из одних лидеров разваливает само себя, поэтому некоторым членам приходится занимать позицию средних, подчиненных и отстающих.

Если «одаренный» студент не смог сам найти руководителя, который раскрыл бы его «одаренность», то значит, этой самой одаренности-то и не было. Была внешняя напыщенность, которую опытный учитель не принимает за знание химии.

Школа № 357 Московского района Санкт-Петербурга была слабой, но старательной. Тем не менее где-то через год после того, как я ее закончил, школу эту как самостоятельную единицу закрыли, а здание, учителей и учеников влили-прикрепили к школе № 544, которая справедливо считалась поэлитнее нашей.

«А вот факультет ... критиковать нужно». Начнем с того, что «сами не хотят оставаться» (кстати, о том «почему» они «не хотят оставаться» Вы как раз и не говорите, ни «в первую очередь», ни в какую-то другую). Уходят, как ни странно, не все. Далеко не все. И даже не все самые лучшие. Конечно же, есть потери, о которых действительно следовало бы пожалеть. Но их не так много, как Вам, вероятно, кажется. Тем более, люди всегда уходили из Университета в другие места. Оставались буквально единицы, причем не всегда это были самые-самые сильные выпускники. Разница лишь в том, что раньше люди шли в академические институты, в отраслевую науку. А сейчас больше уезжают за рубеж. Ну, и что? Тенденция-то – та же самая. Зато в аспирантуре сейчас остается раз в пять больше выпускников, чем, к примеру, лет тридцать-сорок назад.

«А стратегия состоит в том...» Выпускнику химфака присваивается квалификация «химик» по специальности «химия». Откуда вообще взялась идея про «лидеров»? С какой стати химфак должен их готовить? Это абсолютно не его задача. Лидеров готовят в других местах. Да и зачем нашему обществу такое количество «лидеров»? Кем они будут руководить? Друг другом, что ли? И кто Вам сказал, что студенты «должны проявлять себя»? Ничего и никому они не должны. «Проявляют» – молодцы, «не проявляют» – их право. Идеи про «команду» тоже не вполне понятны. Зачет у нас, как известно, не командный, а индивидуальный. Вот если будет зачет «по последнему», тогда и можно подумать про «команду». А пока что культивирование «тим спирит» не является задачей химфака.

«Но опять же я склонен считать...» А я вот «склонен считать», что у Вас пока не было возможности лично сравнить уровень подготовки студентов разных лет приема. Ваш опыт учебы «в хорошей школе», несомненно, весьма ценен, но вряд ли может помочь при обсуждении поднятой проблемы. Я не хочу сказать ничего плохого про Ваши знания и Вашу подготовку. Но с чем Вы их сравниваете? Может быть, у Вас есть «эталонные» образцы уровня подготовки абитуриентов десяти- или хотя бы пятилетней давности? Полагаю, что нет. Поэтому было бы интересно узнать, каким фактическим материалом Вы подкрепляете Ваши выводы.

Про соотношение 1:99. Вы, кажется, не уловили, что такое соотношение – это не «еще не повод грустить», а «уже не повод». Для обучения одного гения в год структуры вроде факультетов и университетов вообще не нужны. Эти структуры будут ликвидированы задолго до достижения указанного состава абитуриентов. Кстати, нет необходимости просвещать меня насчет «очень приличного уровня знания химии» у обладателей вторых-третьих городских дипломов. Я знаю, что это за уровень и какое отношение он имеет к «знанию химии».

«Перемешивание приводит к полной потере ... стимулов». Как интересно! Можно подумать, все сильные студенты учились исключительно в суперэлитных школах в обществе себе подобных! А те, которые все-таки учились в нормальных школах в окружении нормальных школьников, попадая в университете в окружение нормальных студентов вдруг теряют «какие-либо стимулы»! С чего бы это? Кстати, М.А.Кузнецов в мое время отзывался на «Михаила Анатольевича». По крайней мере, те, кто у него учился, обращались к нему именно так. Так что у меня создается впечатление, что об «индивидуальной работе» Вы судите с чужих слов.

А про «студень с гербом» все же поведайте – что это за зверь такой. Интересно же!

2 Андрей Соловьев

Андрей, я хочу извиниться за повышенное внимание к колбасе. Не нужно думать, что для меня колбаса – больной вопрос. Я дважды высказывался по поводу Вашей статьи, хотя и в очень сжатой форме. Полезность данных Вами советов не вызывает у меня ни малейшего сомнения. Разумеется, не все советы имеют абсолютную и универсальную ценность. Например, мне довелось видеть настолько сокрушительные последствия попыток отвечать на экзамене первым, что теперь я очень скептически отношусь к такой, в общем-то, разумной форме достижения успеха. Кроме того, я никогда не ставил себе задачу получения «пять–ноль», а потому, естественно, придерживался менее радикальных взглядов.

Дискуссия о «колбасе» завязалась из-за того, что мне стало просто обидно, что кто-то мог обратить внимание именно на этот злосчастный продукт, при этом проигнорировав или упустив из виду все остальное. Да, как и известный Вам редактор, я не считаю статью «гениальной» или «легендарной». Но, как мне кажется, такая цель автором и не ставилась?

В который уже раз пытаюсь проникнуться Вашей логикой, но безуспешно. Сначала Вы делаете вид, что подмена целей и задач девизом – это нормально. И тут же сами иллюстрируете тезис о том, что девиз имеет мало общего с реальностью, упомянув «девиз университетский». Отвечать девизами на вопрос о целях, это примерно то же, как если бы политик, говоря о своей экономической программе, отделался прочувствованными словами о том, что он будет бороться за всеобщее благо и процветание. От Вас я хотел бы услышать не пафосные заявления и не красивые фразы, а простые и конкретные слова о том, чего же Вы и Ваши коллеги хотите добиться, выпуская газету.

Про «общий студенческий билет» я ничего не понял. Что это за билет такой? И критерии у меня – самые что ни на есть примитивные: впечатления (субъективные, естественно) от личного общения с учащимися различных университетов. Кстати, мои собеседники представляли существенно большее число учебных заведений, чем я назвал в предыдущем посте. Согласен, что просто общения может быть недостаточно для получения адекватного представления о нравах и обычаях, но не каждый может себе позволить годами сидеть в разных университетах только для того, чтобы изучить особенности «общественной жизни».

Студсовет, как мне кажется, имеет весьма неочевидное отношение к студенческим правам и свободам. В МГУ, к примеру, есть и профсоюз, и студсоюз, и студсовет, и еще много чего, но радикальных отличий в плане «свободы» Вы там не найдете. Те же студенты, те же базовые ценности, те же взаимоотношения – ничего такого особенного. Более того, у меня сложилось впечатление, что выпускники МГУ (и не только химфака) зачастую оказываются подготовлены лучше, чем наши, не столько из-за наличия более широких «возможностей», сколько из-за осознанного отказа от них в пользу учебы и научной работы.

«Вместо Дней Химика ходили в лабу...» Советую несколько умерить полемический пыл и не говорить явных нелепостей: как известно, работа в лабораториях во время проведения ДХ считается крайне предосудительным и даже наказуемым занятием. Могу предположить, что во время ДХ Андрей Соловьев сидел дома и скрипел зубами, что вынужден бездарно терять целый день из-за дурацкой клоунады. Что же касается того, что «не смогло удержать», то хотелось бы задать вопрос: а почему Вы считаете, что надо «удерживать»? То Вы делаете вид, что боретесь за «свободы» и «возможности», то вдруг считаете возможным критиковать наш факультет (это «о факультете с любовью», да?) за то, что «не удержал». У каждого – свои приоритеты, свои цели. Если человек принял обдуманное решение, то зачем же его «не пущать»? Ввести систему, которая могла бы «удержать» – это много ума не надо. Дурное дело – оно нехитрое. Были бы полномочия...

Создается впечатление, что Вы, заделавшись крупным общественным деятелем (пусть даже и местного масштаба), потеряли способность воспринимать окружающих Вас людей как индивидуальностей. И теперь склонны видеть в них «студенчество», «общественность», «читателей», «электорат» и прочие разновидности «массы». Это заболевание весьма распространенное, а для политиков – прямо-таки профессиональное. Но я все никак не могу поверить, что вместо студентов своей группы, своего курса, своей лаборатории, Вы видите какую-то «серую безликую массу». Скажите, неужели Вам и правда все люди кажутся одинаково-безликими, пассивно-безразличными? А если не кажутся, то зачем же произносить пламенные речи о «массах» и выдумывать мифические «стратегии разобщения»?

Я уже как-то предупреждал Вас, что в своем стремлении раскритиковать все вокруг Вы будете то и дело вступать на очень зыбкую почву. Это не обвинение и не оскорбление. Очевидно, что ни один человек не может блестяще разбираться во всем на свете. Поэтому во многих вопросах человек неизбежно окажется не вполне компетентным. Давайте-ка лучше вместе разберем Ваше заявление про «необщепризнанное» снижение уровня подготовки. Для начала примем за основу Ваш тезис о дифференциации. Я с ним не согласен, но спорить пока не стану. Отметим лишь, что снижение уровня «обычного школьника» секретом для Вас не является. Итак, вопрос: сколько на химфак поступает «химиков-олимпиадников», а сколько – «обычных школьников»? Причем «олимпиадниками» будем считать только абитуриентов с дипломами уровня не ниже зонального (что, по-моему, вполне справедливо). Скорее всего, число «олимпиадников» не превысит 5%. Хорошо, пусть их будет 10%. Или даже 20%. Но неужели не ясно, что при сопоставимом повышении уровня «олимпиадника» и падении уровня «школьника» СРЕДНИЙ уровень абитуриентов будет неуклонно снижаться, так как «школьники» составляют подавляющее большинство? В предельном случае, эта Ваша «дифференциация» приведет к тому, что на факультет каждый год будут поступать 1 гений и 99 клинических идиотов. В этом случае дальнейшее существование университета, естественно, будет признано нецелесообразным. Кстати, «общепризнанное снижение» не является чисто российской проблемой.

Теперь о работе «с одаренными». Прежде всего, предлагаю не отождествлять «олимпиадников» и «одаренных». Согласен, человек может обладать обоими этими качествами одновременно, но может и не обладать. Примеров – более чем достаточно. Работать с «одаренными» можно двумя способами. Первый вариант – отделить их от коллектива и создать новый коллектив, состоящий исключительно из «одаренных». Это хороший вариант, и у него много достоинств. Но есть и недостатки. Например, в среде себе подобных некоторые «одаренные» теряют такой мощный стимул, как необходимость поддержания своего превосходства, и при этом оказываются в непривычном для себя положении «равного». Тут могут быть всякие последствия, и часто – негативные. Второй вариант – оставить «одаренных» в тех коллективах, в которые они изначально попали. Но «нагружать» их больше других, проводя с ними дополнительную индивидуальную работу. Тут есть масса достоинств. Во-первых, коллектив получает лидера, за которым можно тянуться. То есть, наличие в группе одного или нескольких «одаренных» создает более благоприятные условия для остальных студентов. Во-вторых, «одаренный» находится в привычной для себя психологической обстановке и не испытывает стресса. Естественно, присутствуют и недостатки. Например, «одаренный» может не испытывать внутренней потребности в дополнительных нагрузках (это часто наблюдается у «олимпиадников», которые и так все знают и умеют лучше всех), а потому заставить его реализовать имеющийся потенциал будет практически невозможно.

Вернемся на твердую факультетскую почву. Однозначно, первый вариант работы с «одаренными» не реализуется, поскольку отсутствуют его разведпризнаки в виде элитных учебных групп. Следовательно, если работа все же ведется, то только по варианту номер два. И тут уже открывается широчайшее поле для субъективных оценок, зачастую – полярных. Вот Вы, к примеру, считаете, что «не умеют», «не могут» и/или «не хотят» (опять же, «о факультете с любовью»). Не буду скрывать, такие заявления могут заставить предположить, что их авторов в свое время просто не оценили так высоко, как им хотелось бы. А что, такие вещи случаются сплошь и рядом. Мне проще – у меня никогда не было ни малейших притязаний не только на одаренность, но и на сколько-нибудь выраженную «особость». Поэтому я, как мне кажется, могу говорить на затронутую тему спокойно, без груза личных обид и несбывшихся надежд. Мое мнение: успех работы «по второму варианту» сильно зависит от личных качеств и самих «одаренных», и их преподавателей. Поэтому в каких-то случаях индивидуальная работа дает яркий положительный результат, а в других случаях – отрицательный. В среднем, вероятно, получается нечто положительное, но не слишком заметное в масштабах факультета.

Снова о «боязни». У Вас, как у редактора газеты, есть довольно мощный рычаг воздействия на чувство страха. Насколько я понимаю, в Ваших силах изменять редакционные правила, касающиеся анонимности и использования псевдонимов. Поэтому, будь у Вас такое желание, Вы отменили бы «анонимство» за пятнадцать минут. Но желания явно нет. А почему? Позволю себе задать классический милицейский вопрос: какой интерес редактору студенческой газеты поощрять в студентах эту самую боязнь? Да еще не только поощрять, а нагнетать эту боязнь, постоянно рассказывая об угнетении бедных бесправных студентов, о злокозненности и коварстве администрации! С моей точки зрения, если речь идет только о возможности гонений «по политическим мотивам», редакция могла бы все-таки ликвидировать «анонимство» и «псевдонимство», взамен пообещав авторам всемерную защиту и поддержку. То есть, пообещав, что в случае таких гонений редакция примет все возможные меры (а их немало, даже при нынешних «правах» и «возможностях») к разрешению конфликта без ущерба для провинившегося автора. Тем более, что в редколлегии числится Главный Друг Всех Студентов, который в нужный момент, конечно же, положит свой колоссальный авторитет и всенародную любовь и поддержку на нужную чашу весов.

А вот если «анонимство» сохраняется лишь для сокрытия имен авторов явно неудачных материалов, то такая практика, естественно, приведет к превращению газеты в заповедник для анонимов, которые не будут иметь вообще никаких стимулов для повышения своего несуществующего мастерства. В качестве компромисса могу предложить редакции такой вариант: любой начинающий автор может опубликовать статью под псевдонимом, но только один раз (максимум – два). После этого редакция может продолжить сотрудничество с автором только при условии подписания материалов настоящим именем.

«Почему Вы решили, что гостевая это единственно возможный?» Я же написал русскими буквами: «Не знаю, как насчет других способов общения с редакцией, но в эту Гостевую ...» и далее по тексту. Как видите, я отдаю себе отчет в существовании «других способов общения», равно как и в том, что информацию о результатах этого общения редакция предпочитает не обнародовать. Что касается первокурсников, то, разумеется, нет ничего плохого в том, что они относительно активно участвуют в работе над газетой. Но вот только это – совсем не обратная связь с читателями. Такая обратная связь находит выражение в отзывах о газете, а не в новых статьях. Более того, если Вы хотите иметь газету, которую и правда делают «студенты для студентов», то Вам нужно искать пути привлечения более зрелых авторов. В противном случае Вы рискуете получить газету «первокурсников для первокурсников».

Не только Владимира удивила установка редакции на «лицо», «героев», «индивидуальность». Ну, не было ее в «Химператоре»! И дело не только в анонимности. Нет материалов о живых людях, все пишут о «таких как все». В майском номере нет упоминания ни одного конкретного студента. Есть «ребята», «девушки», «студенты», «участники», «зрители», «некоторые», «люди», «бойцы», «мои знакомые» и так далее. В предыдущих номерах иногда были общие фотографии и поименные списки различных победителей, но чем они отличаются от информации на стенде перед физкультурным залом? Может быть, нет на химфаке студента или студентки, чье интервью, фотографию, биографию или авторскую колонку можно было бы разместить пусть даже не на первой странице? Все у нас либо скромницы, либо быдло? Если это и так, то редакция намерена бороться с насаженной серостью и писать о героях. Что-то пока не видно.

Я действительно был весьма малоактивным студентом. Часто я думал, что живи я в общаге, я бы от делать нечего занялся бы какой-нибудь общественной деятельностью (не в спортивный же кружок мне записываться). Но дело не только и не столько в общаге, сколько все-таки в накопленном опыте. Каждый человек в двадцать два года имеет больше хороших идей и понимания ситуации, чем он же в семнадцать. Действительно, трудно представить первокурсника, который смог бы без тщательной подготовки написать о факультете нечто замечательное. Их удел делиться первыми впечатлениями и набираться опыта. Возможно, во мне сидит политик-активист, но эта грань личности настолько задавлена другими, что вряд ли когда-то выразится в большем, чем писанина в Интернете.

Теперь очередь за колбасой. Признаюсь, что я считал ее слабым местом, и пара других подобных метафор была безжалостно вырезана. Но соглашаясь, что газета должна нести не только информационный, но и развлекательный моменты (причем они должны быть неразделимо совмещены, а не разнесены по отдельным полосам), я все же снабдил свои советы юмором различного уровня. Колбаса была примером самой тупой и прямолинейной шутки, доступной широким массам. Однако редактор обвинил мою статью в излишнем рационализме и отметил «очередь за колбасой» как редкий симпатичный момент. Ну, мнение одного человека ничего не стоит, и это не повод писать как Алекс Экслер. Но затем Владимир не только поставил под сомнение вкус редактора, но и высказался о собственно очередях. Да, «колбаса» была выбрана именно как избитый символ, а не как личное воспоминание из детства. Помню длинющие очереди в три ряда за мясом. За колбасой не помню. И что получается? Вся статья прошла относительно незамеченной, а о колбасе поднялся разговор. А именно такой разговор и был целью статьи. И только колбаса достигла этой цели. У хорошего писателя этой цели достигли бы и другие примеры и тезисы. Вот и основное пожелание к «Химператору» у меня, чтобы тексты заставляли себя обсуждать, но при этом не обладали бы искусственной скандальностью и пошлостью. Пример с экзаменами и колбасой еще раз подтверждает, что я пока не знаю, как этого добиться.

Рискуя спровоцировать наступление очередного сезона летающих табуреток, я позволю себе отреагировать на последние фиолетовые комментарии в достаточно жесткой форме. К чему же, если не к этому, призывает своих коллег по перу «один из редакторов»? Не будучи, строго говоря, «коллегой», я все же решил не сглаживать некоторые острые углы, тем более что речь опять зашла не только о газете, но и о более «глобальных» предметах.

«Девиз у газеты существует...» Девиз, конечно, это мощный аргумент. Только какое отношение к действительности он имеет? В наше далеко не рыцарское время наличие девиза абсолютно не обязывает ему следовать. Что, конечно, весьма прискорбно.

«Только в этом году...» Ну, конечно: чуть ли не триста лет запуганные и зверски угнетаемые студенты жили в постоянном страхе, терпя немыслимые лишения. И вот, наконец, пришел студсовет, который всех спасет и освободит. Где-то я это уже слышал. Но отраден тот факт, что в редакции «Х-ра» обнаружились компетентные аналитики, способные даже без доступа к суперсекретным архивам установить факт существования «стратегии разобщения». Вот это проницательность! А я-то еще сомневался, что редакция способна справиться с такой непростой формой, как аналитический обзор прессы. Тут, правда, уместно вспомнить о том, что самые крупные специалисты по сенсационным разоблачениям почему-то окопались не в профильных академических институтах и даже не в «ящиках», а в газетенках, которые принято называть «желтыми».

«Безликая, малоактивная серая масса...» У меня была возможность сравнить наш факультет с четырьмя другими факультетами нашего же университета, а также с еще одним российским и четырьмя западными университетами. И результаты сравнения не дают мне ни малейших оснований для того, чтобы воспринимать всерьез чьи-то вздорные вымыслы о существовании «стратегии разобщения».

Несмотря на общепризнанное снижение уровня довузовской подготовки, несмотря на частые сетования по поводу усугубляющейся деградации личностных качеств, студенты химфака по-прежнему представляют собой далеко не худшую часть молодежи. Среди них есть всякие люди – активные и неактивные, ленивые и трудолюбивые, безразличные и целеустремленные, способные и бездарные... Студенты химфака – они очень разные. И именно поэтому их может воспринимать как «безликую массу» только тот, кто интересуется лишь самим собой.

Что же касается «малоактивности», то мне кажется, что такого рода слова используются исключительно в смысле невосприимчивости большинства студентов нашего факультета к разнообразным «духовным ценностям», являющимся неотъемлемыми признаками так называемой общественной активности: к выкрикиванию звонких и бессмысленных лозунгов, к обливанию инакомыслящих дурнопахнущими словесными помоями, к напыщенным демонстрациям собственной значительности, к нелепым требованиям предоставить «права» и «возможности». Вот, к примеру, Андрей Соловьев в бытность свою студентом химфака СПбГУ тоже относился к категории «малоактивных», так как он не бросался громкими лозунгами, не публиковал разоблачительных статеек и не выигрывал липовых выборов. Может быть, кому-то кажется, что он зря потратил эти пять лет своей жизни? А? Не кажется? А почему? Ведь у него можно найти едва ли все признаки «продукта системы», да к тому же еще и «ботана». Вот он – пример презираемых «малоактивных» студентов. А мне вот кажется, что человек просто пришел на химфак, чтобы получать образование, чтобы заниматься делом, а не играть в общественную и прочую активность. Помимо химфака, для «активистов» существует масса других, более подходящих жизненных путей. И те из «химиков», кого нынче прямо-таки распирает от жажды кипучей общественной деятельности, скорее всего, в свое время просто ошиблись дверью. Хочется верить, что они еще смогут найти среду, более подходящую для реализации их потребностей и амбиций.

«Но она эволюционировала...» Если это возможно, прошу привести конкретные примеры «серьезного вклада в факультетскую жизнь», а также как-нибудь разъяснить, что имелось в виду в пассаже о «достоянии».

«Студенты должны иметь свое лицо...» Это прекрасно, я согласен. Только как это стремление согласуется с возрастающим количеством материалов, подписанных непонятно кем? Где тут «свои герои»? Какое же это «лицо»? Какая же это «харизма», если две трети авторов чего-то боятся, причем непонятно, чего именно и почему? Может быть, следуя декларируемым курсом на «лицо» и «героев», на «взращивание индивидуальности», редакция все-таки обеспечит хотя бы стопроцентное отсутствие анонимности на страницах «Х-ра»? Хотя, конечно, тогда авторам придется учиться ответственности за написанное слово, придется обдумывать и взвешивать каждую публикуемую фразу. Не спорю, это будет непросто. Но иначе газета рискует превратиться в балаган, где тусуются исключительно «злобные» и «отвязные» анонимы, до неприличия избалованные безответственностью и безнаказанностью.

Про «пофигистическую позицию». У Вас есть два постоянных оппонента-критика-советчика. Оба они, согласно Вашей концепции, являются «продуктами системы» и «пофигистами», которым «все равно». Не знаю, как насчет других способов общения с редакцией, но в эту Гостевую студенты младших курсов, насколько я могу судить, не внесли вообще ничего. Так кому же тут «все равно»?

«Большинство авторов – первокурсники». Это просто замечательно. Кстати, я тоже обратил внимание на эту тенденцию. Только при чем тут обратная связь с читателем? Вспомните анекдот про чукчу, которого принимают в Союз писателей, и оцените собственную логику. Между прочим, ситуация, в которой «газету студентов химфака для студентов химфака» делают именно первокурсники, кажется мне несколько нездоровой. Мало того, что редакция не слишком преуспела в привлечении студентов старших курсов к работе над газетой. Если так дело пойдет и дальше, то студенты старших курсов выпадут и из «целевой аудитории», так как я плохо представляю себе, что первокурсники смогут рассказать такого, что заинтересовало бы «ветеранов» химфака.

«Не считаю отпуск коматозным состоянием...» У газет отпусков не бывает. Газета может выходить или ежемесячно, или как попало. Приведите хотя бы с полдюжины примеров «отпуска» у ежемесячных печатных изданий, и я тут же проникнусь и осознаю свою неправоту. Кстати, трехмесячный отпуск – это уже по любым меркам явный перебор.

«В очередной раз можно убедиться...» Цитирую текстуально: «Вполне понимаю автора, скрывающего имя, потому что критика стоящая и по делу». Прошу показать пальцем, где я исказил логику этой фразы. С моей точки зрения, оборот «потому что» должен указывать на причину редакторского «понимания». Теперь еще раз о «боязни». Одной из, скажем так, «воспитательных» функций редакции является взращивание чувства ответственности в авторах, с которыми она сотрудничает. В сколько-нибудь долгосрочной перспективе поощрение анонимности под надуманным предлогом «боязни» (или любым другим) не может не привести к снижению общего уровня публикаций. Ведь можно написать любую чушь, любую мерзость, и за это ничего не будет, разве что редактор мягко пожурит. Хотя с чего бы это вдруг – пожурит? Пишите «жестче», пишите «отвязнее», и признание обеспечено. А в ответ на любую критику редакция будет лишь разводить руками и рассказывать про «их право». Персональная ответственность за свою работу – один из главных стимулов для профессионального роста. И этот стимул редакция вознамерилась благополучно похоронить.

«Фраза про колбасу остается симпатичной». Мне кажется, что как раз «фраза про колбасу»-то и не слишком уместна в контексте этой статьи. Во-первых, у меня нет полной уверенности в том, что Андрей вложил в нее какое-то личное ощущение, какую-то собственную мерку. Я бы предположил (возможно, без достаточных на то оснований), что он просто использовал расхожее сравнение, которое счел доступным для потенциальных читателей. Во-вторых, в свете моего личного опыта использованное сравнение кажется не слишком удачным: самые впечатляющие из виденных мной очередей были отнюдь не за колбасой. Наконец, в тексте можно найти и более достойные предметы для восторгов. Например, «... приходится думать головой. Чем дальше, тем это становится проще». Тут вам и «прием», и «цель» – все одинаково хорошо.

О «терпимом подходе». Прошу пояснить, как согласуются призывы к «жесткости» и «отвязности» с нежелательностью «взгляда голодного африканца». «Имперский максимализм», конечно, это тоже разновидность хамства. Но это – хамство изощренное. Хамство, облеченное в изысканные одежды культурной традиции и закованное в несокрушимую броню ощущения собственного превосходства и правоты. «Имперский максимализм» – это добровольное принятие исключительно высоких стандартов качества, недосягаемых для всяких там унтерменшей. Это – ощущение причастности к чему-то большему, чем просто факультет, просто университет или просто страна. Хотя, наверно, я тут зря распинаюсь. Если интересуетесь этой темой, попробуйте проконсультироваться у Андрея Соловьева. Полагаю, он Вам нарисует с натуры и про толерантность, и про имперский максимализм.

«Надежда сделать хорошую газету пока остается», – решил я для себя, ознакомившись с постраничной критикой майского номера со стороны одного из редакторов. Во-первых, выражено явное неудовольство большинством материалов. Если бы было заявлено, что газета отличная и надо продолжать в том же духе, то наши пути с «Химператором» разошлись бы. Во-вторых, по сравнению с некоторыми редакционными заметками в «Химператоре» данный разбор написан более живым и легким языком. Разумеется, так всегда бывает, когда автору интересно писать и когда он четко представляет, кто этот текст будет читать. Когда потенциальная аудитория широка и неопределенна, автор питает себя иллюзией, что несмотря на явные недостатки, уж кому-нибудь его писанина понравится. В-третьих, существует мечта и установка на «легендарность» статей. Знал бы я, как их писать, то, наверно, не сидел бы сейчас в Питтсбурге.

К сожалению, даже из уст редактора мы получаем лишь частное мнение одного человека. Сколько мы их всего имеем? Три. Не густо для заявленного тиража. Где уверенность, что статья, которая понравилась Андрею понравится большой части читателей. Поэтому можно создать газету, которая на сто процентов будет устраивать редакцию, но которую никто, кроме них, не прочитает. Вопрос о целях далеко не праздный. У меня создается впечатление, что в США многие студенческие газеты выпускаются исключительно с целью дать трем десяткам студентов попробовать себя в роли корреспондентов, редакторов, карикатуристов, менеджеров по рекламе. На факультете журналистики такая цель должна быть принята безусловна, но химики должны ставить планку повыше.

Недавно Владимир прямо указал, что поиск целевой аудитории является задачей маркетинга. В связи с этим я представил еще один эксперимент проверить, кто читает «Химператор», а у кого просто срабатывает хватательный рефлекс на макулатуру. Если сделать его условно платным (например, «Университет» не бесплатное издание), хотя бы даже стоимостью 1 рубль, то сколько бы экземпляров удалось бы продать? Я бы поставил на десять-двадцать. Как и с посещаемостью сайта, такие маленькие числа наоборот позволяют сделать вывод, что пока газета никому не нужна. (Вот если бы посетителей было сто в день, то я бы затруднился сказать, много это или нет).

А пока кто бы ни был «целевой аудиторией», отклики идут от старших товарищей.
«Вот Белюстин, например, нам письма прислал после майского номера, очень приятно кстати», – пишет редакция. А студенты кафедры физхимии молчат. Они прочитали и со всем согласны? Им нечего добавить? Кстати, единственный персональный отзыв о моей статье я получил от аспиранта.

Я знаю парочку интересных сайтов для химиков, но все они на английском.

Советы «а проще всего – на халяву», «не готовиться вообще», «хороший конспект, но не обязательно свой» обычно не ассоциируются с Ботаном. Ну, да каждый вкладывает в это понятие что-то свое. У меня тоже есть своя теория о ботанах и гениях.

В связи с тем, что газета волевым решением редакции находится в коматозном состоянии, приходится довольствоваться текстами, появляющимися на сайте. На этот раз мое внимание привлекла «практически запись выступления».

О «великолепной» и «лучшей в номере» статье про парадоксы. Во-первых, из-за небольшого размера статьи многократное повторение одних и тех же слов начинает заметно сказываться на качестве языка. Пять «парадоксов», два «логично», один «логичный» и одна «логика» – не многовато ли для заметки из 230 слов? Во-вторых, меня изумляет «понимание» редактора, считающего, что любая «критика по делу» должна быть анонимной. Ладно бы, если бы критике были подвергнуты какие-нибудь могущественные и злопамятные особы. Но нет. Автор всего лишь мягко намекнул на то, что всем и так известно: что ярмарка вакансий – это имитация бурной деятельности, практическая ценность которой близка к нулю. И что тут такого страшного? Есть ли причины опасаться мести ситхов? Вряд ли. Не могу согласиться и с тем, что «экскурсии такое же же». Как раз экскурсии – это совсем другое жэ. И польза от них, безусловно, должна быть. Другое дело, что эта польза едва ли имеет прямое отношение к спросу на «химиков-профессионалов» или к их трудоустройству.

Про «гости». Идея про привлечение внимания к сайтам через газету – весьма неоднозначная. Но допустим, что она хорошая и правильная. Зато рекламируемый объект явно выбран не вполне удачно. Не буду спорить про «прикольность» картинок. Но в Интернете есть места, где можно найти еще и не такие картинки. Если про сайт кафедры нечего сказать кроме «прикольных картинок», то это очень плохой сайт. Такого рода ресурсы теоретически должны быть ориентированы на аудиторию, для которой актуальны все-таки не «прикольность» и не «картинки», а реальное содержание. Которого, как справедливо отмечено даже в заметке про «гости», на обсуждаемом сайте не так много. Вывод: сама идея, вероятно, заслуживает внимания, особенно если такого рода заметки станут более или менее регулярными. Но при выборе сайтов желательно быть более привередливыми.

Про интервью на шестой странице. Очень жаль, что полученная в ходе интервью информация кое-кем воспринимается совершенно некритично, а потому никак не проверяется. Конечно, ответственность как бы ложится на интервьюируемых, но все равно получается нехорошо. Не стану строить догадки по поводу таинственной связи между приборной базой и некими мифическими новыми курсами. Тут я, наверно, не владею какой-то важной и, очевидно, секретной информацией, ибо мне не удалось обнаружить в расписании никаких принципиально новых курсов физико-химического профиля. Зато на другом преувеличении, которое даже не хочется называть поэтическим, остановлюсь подробнее. Возможно, мне действительно надо чаще ходить на факультет, но до сих пор мне не приходилось слышать о том, чтобы заседания какой бы то ни было кафедры нашего факультета использовались в качестве площадки для регулярного научного общения. Тем более, с такой фантастической частотой – раз в две недели. Заседание кафедры – это сугубо протокольное мероприятие, организуемое только при наличии веских формальных поводов: предзащиты, переизбрания, распределения поручений, подведения итогов сессии и т.п. Как правило, за год набирается около десятка заседаний, и практически все они посвящены решению вопросов, не имеющих прямого отношения к науке. Научное общение обычно идет по другим каналам, и я ни за что не поверю, что кафедра физической химии может являться исключением из этого правила. Еще одна причина для недоумения – рассказы о грантах. Безусловно, перечисление многочисленных и разнообразных источников благосостояния выглядит довольно солидно. Но если разделить их на полсотни сотрудников и полтора десятка студентов и аспирантов (прошу меня простить, если я ошибся в оценках), то картина окажется далеко не столь радужной.

Про статью Андрея Соловьева. Мне кажется, что эта статья была воспринята как-то странно. Не понимаю, как вообще можно было в ней увидеть «Советы Ботана»? Советы очень четкие, продуманные и предельно рациональные. Возможно, немного суховатые. Почему-то «симпатичными фразами» сочтены упоминания о колбасе. Странно. Вроде бы, заметка не должна была проходить по категории юмора, а потому те, кто разглядел в ней только колбасу, вероятно, упустили что-то очень важное.

Про «обе стороны». Для кого-то и терпимость – дурная нота. А как же! Терпимость – не наш метод: надо быть «злобным», «жестким», «отвязным». Интересно только, что будут делать приверженцы такого подхода, если вдруг выяснится, что кто-то оказался значительно более злобным, жестким и отвязным, нежели они сами? Имею сильное подозрение, что в этом случае они станут жалобно призывать к терпимости.

В целом, опубликованный текст показался мне слишком полемичным и недостаточно конструктивным для внутриредакционного подведения итогов. Смешаны в одну кучу шрифты и стилистика статей, недостатки верстки и «великолепные афоризмы». По-моему, все «технические» достоинства и недостатки имело смысл собрать в отдельную кучу для проведения индивидуальной работы с лицами, отвечающими за техническую сторону дела. С другой стороны, теперь я знаю, что разбор полетов все-таки иногда проводится. А это вселяет надежду на лучшее.

Свершилось: выложено на всеобщее обозрение мнение редакции о своей же работе. Наверно, это хорошо. Во всяком случае, дан убедительный ответ отдельным любителям покритиковать редакцию за дефицит открытости, прозрачности и прочих общечеловеческих ценностей. Да и небогатой «статистикой» о посещаемости сайта редакция поделилась вполне охотно. Согласен: такие мизерные цифры – это вообще не статистика, и осмысленные выводы на такой базе делать очень сложно. Но хочется все же спросить: а почему эти цифры – мизерные? Лично я не верю, что дело тут в каком-то страхе читателей перед кем-то или чем-то. По крайней мере, анонимный опрос в Интернете, казалось бы, не таит в себе никакой опасности, но активность читателей все равно очень низка. Следовательно, нельзя исключить, что основная проблема может быть вовсе не с читателями, а с редакцией. Может быть, какие-то решения, заложенные в основу работы над газетой, оказались неверными? Может быть, эти решения теперь мешают нормальному развитию газеты?

В качестве одного из таких уязвимых мест можно назвать вопрос о «целевой аудитории». Этот вопрос не так прост, как кажется некоторым. Распространенная ошибка многих начинающих газетчиков – неправильное определение этой самой аудитории. Не буду яростно настаивать на том, что и с «Х-ром» произошло нечто подобное, но оснований для того, чтобы заподозрить именно такое положение дел, вполне хватает. Самый простой и самый неправильный способ определения целевой аудитории – это просто сказать: «Наша целевая аудитория – это такие-то и такие-то». Почему способ простой – понятно. Но почему неправильный? Да потому, что такие решения часто оказываются излишне субъективными, и впоследствии мешают использовать формализованные (а не интуитивные) критерии успешности газеты, мешают формировать и претворять в жизнь обдуманную стратегию развития. Вспомним, откуда вообще взялась «целевая аудитория» и прочие родственные термины. На понятиях типа «целевая группа» и «целевой рынок» стоит чуть ли не весь маркетинг, великий и ужасный. Да и само понятие «целевая аудитория» наиболее широко используется в рекламной деятельности, а не в издательской. В таком «экономическом» контексте все перечисленные «целевые» сущности дополняются очень важной деталью: «целевая аудитория» – это не просто люди, до которых мы хотим донести некую информацию. Это люди, от которых после донесения информации мы ожидаем каких-то специфических действий (в рекламном контексте – приобретения рекламируемого продукта). И только после совершения этих действий можно пытаться отделить целевую аудиторию от нецелевой (обычно это делается по двум критериям: по максимальной отдаче и по минимальным затратам на маркетинг).

Я понимаю, что слишком удалился от обсуждения собственно газеты. Но мне хотелось напомнить о том, что поиск ответов на вопросы «что» и «как» имеет смысл только после того, как сформулирован ответ на вопрос «зачем». Я как-то не припомню, чтобы где-то были внятно и последовательно изложены причины появления газеты «Х-р», а главное – стоящие перед ней задачи. То есть, остается неизвестным, каких действий добивается редакция от «целевой аудитории», к какому результату она стремится. Именно незнание истинных целей «Х-ра» и приводит к моим постоянным нападкам на различные аспекты работы над газетой, в том числе и на такие, на которые, возможно, нападать и не стоило бы. Но что поделать? Если никто не удосужился довести до всеобщего сведения цели газеты, то каждый вынужден догадываться о них самостоятельно. Раз уж у редакции, кажется, наступил сезон открытости и откровенности, то не расскажет ли она еще и о стратегических целях и задачах «Х-ра»?

Описание целевой аудитории простым словом «студенты» представляется мне недостаточно продуманным. В самом деле, студент-пятикурсник отличается от первокурсника гораздо сильнее, чем, скажем, от аспиранта. Почему же тогда не сказать – «студенты и аспиранты»? Конечно, не всякий пятикурсник похож на аспиранта. Но если уж выбрасывать аспирантов из целевой аудитории, то следом за ними придется выкинуть и тех из старшекурсников, кто активно «двигает науку» в лабораториях факультета и, как следствие, имеет интересы, весьма сходные с аспирантскими. И кто же остается в целевой аудитории? Наименее образованная, наименее квалифицированная и наименее «взрослая» часть обитателей химфака. Газета, ориентированная на их интересы, практически не имеет шансов быть интересной кому-либо еще. Вывод: ориентация на «студентов» как на «целевую аудиторию» является ошибкой, и притом ошибкой стратегической. Такой же ошибкой можно считать и общий курс на «жесткие» и «отвязные» материалы. Безусловно, засилья казенно-официальных или бесформенно-вялых текстов допускать не стоит. Но столь же опасно впадать и в другую крайность. Лично мне очень не хотелось бы стать свидетелем постепенной маргинализации «Х-ра».

Я бы предположил, что более разумной редакционной политикой была бы переориентация на следующую возрастную и профессиональную категорию – старшекурсников и аспирантов. Да, номинальная численность целевой аудитории в этом случае оказывается меньше. Но, теряя количество, можно выиграть в качестве. Ни для кого не секрет, что именно период обучения в вузе часто оказывает решающее влияние на формирование мировоззрения, убеждений, жизненной позиции. Сравните чисто личностные качества у абитуриентов и у выпускников и ужаснитесь: это – небо и земля! От более «взрослого» читателя редакция вправе ожидать и более активной позиции, и более зрелых суждений. Нехорошо, конечно, пытаться вывести тенденцию из единичных событий, но у меня создалось впечатление, что основная часть обратной связи поступает отнюдь не от первокурсников.

Позиционирование категории «старшекурсник/аспирант» в качестве «целевой» могло бы быть более перспективным и с точки зрения привлечения возможно более широкой «нецелевой аудитории», причем как «сверху», так и «снизу» от целевой группы. Действительно, среди студентов младших курсов могло бы найтись немало людей, которым (по разным соображениям) хотелось бы приобщиться к более «взрослым» коллегам. Да и со стороны сотрудников интерес к такой газете мог быть оказаться существенно выше, чем в случае газеты для вчерашних школьников. Не буду утверждать, что именно так все и произошло бы, но, как мне кажется, определенная логика в высказанных предположениях все же есть.

Ловко Владимир подметил, что число проголосовавших в опросе не может быть меньше, чем число голосов, поданных за самую популярную статью. Я об этом, признаться, как-то не задумывался. Хотя возможность проголосовать повторно, похоже, никак не ограничена, поэтому чисто в теории статистика опроса может быть создана одним пользователем. Между прочим, этот опрос я и имел в виду, как одно из косвенных доказательств, что газету никто не читает. Что-то редакция не спешит с опубликованием полученных писем или хотя бы указанием их числа. А наличие или отсутствие такой обратной связи является принципиальном пунктом в продолжающейся дискуссии. Понятно, что если на одно требование писать о науке придет сто требований писать о этимологии слов, если на одно суждение, что такой-то материал плох, придет сто хвалебных поздравлений и благодарностей, то тогда по всем законам демократии, можно извиниться за невозможность даже на двенадцати полосах учесть мнение меньшинства.
В блоге редактор заявляет, что после года проб и ошибок, представляет, как должна выглядеть газета. Очень за него рад, но хочу спросить, откуда появилось такое представление. Редакция совершенно верно считает, что газете с тиражом в 400 экземпляров нельзя идти на поводу у одного-двух, пусть и самых активных, читателей. Но известно ли мнение остальных триста девяносто девяти? Без него, на мой взгляд, абсолютно не возможно представить, о чем писать в газете. Да, читатели могут быть пассивными, но тут вина редакции, а не менталитета. Как я уже напоминал, «Белые тапки» вызвали определенный резонанс. Вне зависимости от качества материала, он оказался интересен читателям. Причем выступили как сторонники, так и противники. Если газета заставляет человека высказаться, то он выскажется. Я понимаю, что простой студент боится профессоров, боится администрации, но разве не для подавления этого страха на благо учебного процесса создан СтудСовет, разве не заявляет редактор, что «Главное не бояться». Я могу дать много советов и ЧТО, и КАК писать, но победить страх вам придется самим.
Помимо ожидания писем, можно действовать активно: раздавать вместе с газетой анкеты (или не вместе с газетой), написать 140 участникам группы в vkontakte личное сообщение с просьбой поделиться впечатлениями и соображениями, на худой конец просто поговорить со студентами разных курсов об их отношении к «Химператору». Ну, а потом бросить эту груду мнений (только, пожалуйста, не анонимных) в лицо критикам, смеющим заявлять, что кроме них, газету никто не читает. Количество людей, посещающих сайт, не так важно, как живые отзывы, но если считать уникальные IP-адреса, то было бы любопытно узнать статистику.

Обзор и, что важнее, разбор прессы – очень хорошая идея. Если внимательно проанализировать успехи и провалы других студенческих газет, то можно было бы сэкономить кучу времени и бумаги. Только вот журнал «Университет» нужно листать осторожно. Это как посещать защиты дипломов: на его фоне «Химператор» покажется жизнеспособным изданием. По крайней мере, у нас висит майский номер, а у «Университета» текущий номер на сайте – мартовский.

Я для себя так решил, что о науке были не только физхимические материалы. «Научная конференция» – наука в самом названии. В тексте ее, правда, поменьше. Ладно, науки там нет, но есть «околонаучная» возня, которая тоже бывает интересна и о которой в учебнках не прочитаешь. До науки оставалось четыре шага: привести названия некоторых докладов, прочитать тезисы, показать конкретный пример «науки на химфаке», сделать выводы о науке, а не только об организации конференции.
Далее была заметка про глутамат натрия. Что это, если не наука? Согласен, что в Wikipedia написано больше и компетентнее, но есть первая (и пока единственная) структурная формула на страницах «Химператора»! Начало положено, а понимание, что monosodium никак не может быть «лат.», что существуют специальные программы для набора формул, придет со временем.
Что ж поделаешь, если июньский номер должен был выйти, но не вышел. Приходится мусолить майский, даже если редакции осознала собственные просчеты и поразит нас в сентябре суперинтересной газетой.

Мое предложение о поиске науки в девятом номере было, по-видимому, проигнорировано вчистую. Ладно, поиском я могу заняться и сам. Начну с того, что в статье про «электронные гости» науки, очевидно, нет. В интервью «Чего ждать от физхимии» – тоже, хотя там есть другие любопытные сюжеты. Получается, что «науку» можно искать только в центровом материале – интервью с Н.А.Смирновой.

Итак, приступаем к поискам. «Пять лабораторий» – это не про науку, это чисто организационный аспект функционирования кафедры и отдела. Более того, это –наследие социализма, не имеющее прямого отношения к современному состоянию кафедры как структурного подразделения факультета и физической химии как науки. Тут, наверно, самое время оговориться, что все это – всего лишь мое личное мнение, причем в высшей степени субъективное и непрофессиональное. Но давайте смотреть дальше. «Развиваются новые направления, связанные с расширением областей применения» – это тоже не наука. Это голая «филология». Когда такое пишут сами сотрудники, то они пытаются доказать вышестоящим и финансирующим инстанциям, что они хотят делать важное и нужное дело. Все эти умные слова – просто своеобразные заклинания, которые должны создать видимость «практической значимости», «научной новизны» и прочих виртуальных ценностей. Такие слова пишут все или почти все, этого требуют правила игры. Но, будучи отделены от породившей их суровой необходимости, эти же слова превращаются в демагогию. Однако, вернемся к тексту. Получается, что в описании лаборатории электрохимии стекла к науке имеют хоть какое-то отношение всего три слова: «электродные свойства стекол». Все остальное представляет собой или уже упомянутые заклинания, или самые общие, туманные и неконкретные слова, которые при желании можно сказать практически про любую лабораторию нашего или какого-нибудь другого факультета. Как-то небогато пока с наукой, не правда ли? Характерная деталь: ни слова не сказано о том, почему «теорией и практикой ионометрии» занимается не лаборатория ионометрии, а какая-то другая. Лично я уловил это противоречие при первом же прочтении. Не думаю, чтобы остальные читатели оказались менее внимательными.

Смотрим дальше. Из описания лаборатории ионометрии можно сделать вывод, что эта лаборатория (которая, как мы увидим чуть позже, даже не является самой большой на кафедре) умудряется заниматься практически всем сразу – от органического синтеза до каких-то таинственных «квантовых расчетов». Неужели имеется в виду пресловутый quantum computing? Вот это было бы здорово! Правда, творцам «интервью», прежде чем публиковать такие удивительные сведения, следовало бы их тщательно проверить. А заодно объяснить, при чем тут «ионометрия».

Лаборатория ионного обмена описана в том же духе, что и лаборатория электрохимии стекла. Но осмысленных слов на этот раз не три, а два – «неорганические ионообменники». Описание же работы В.Г.Конакова можно рассматривать как выдающееся гуманитарное достижение. Под таким описанием может скрываться все что угодно – от кустарного производства шнурков для ботинок до совершенствования водородной бомбы. Сравним описания лаборатории электрохимии стекла и лаборатории ионного обмена. В одном случае – «новые направления, связанные с расширением областей применения», в другом – «работы ... расширяют направления и перспективы работы». Сразу видно существенное отличие: в одной лаборатории расширяются области, в другой - расширяются направления. Как это тонко! Как стильно! Какое изящество формулировок! Но все это, увы, не имеет отношения к науке.

Далее – лаборатория растворов электролитов. Смотрим внимательно: ее тематика – «окислительно-восстановительные системы минерального и органического происхождения в водных и водно-органических средах». Казалось бы, все изложено конкретно и доступно. Усомнимся в этом. Оксред-систем, прямо скажем, весьма и весьма немало. Происхождения, отличного от минерального (читай, неорганического) и органического, мне с ходу не придумать. Значит, имеются в виду вообще все оксред-системы. А что касается сред, то водные и водно-органические тоже составляют едва ли не подавляющее большинство встречающихся вариантов. Короче, вместо «науки» мы в очередной раз видим общие слова. Правда, есть и конкретика, на этот раз – целых четыре слова: «комплексы металлопорфиринов» и «пористые графиты» (скорее всего, имеется в виду интеркалированный графит). По поводу первого из этих словосочетаний меня терзают смутные сомнения, поскольку металлопорфирины уже сами по себе являются комплексами. Впрочем, в этой области я недостаточно компетентен.

И вот мы добрались до последней лаборатории, той, которая «самая большая». Подлинный шедевр квазинаучного словоблудия: «в лаборатории экспериментально и теоретически изучаются макроскопические свойства и структура флюидных систем разного типа». Слова «экспериментально» и «теоретически» охватывают практически все мыслимые методы исследования, а к флюидным системам относятся вообще все системы, кроме твердых. Следует отметить, что в последующих фразах не удается обнаружить даже намека на «экспериментальность»: одна лишь теория и модели. Из всего абзаца, посвященного лаборатории А.И.Викторова, можно выудить лишь несколько слов, позволяющих составить хоть какое-то представление о реальной деятельности этого подразделения. Не буду настаивать на конкретной цифре: этих слов все равно не наберется и десятка. Почему-то не прокомментирован факт наличия «старого» и «нового» названия лаборатории. Что это за история с названиями? Замечу, что переименования лабораторий происходят далеко не каждый день, а потому можно было бы и поведать читателю, какие причины привели к такому результату.

Вот и все, вот и кончилось поле для поисков науки в эпохальном интервью. Дальше – про распавшиеся связи, про надежды на лучшее, про успешных выпускников, про дружбу народов. Про все что угодно, но не про науку. Единственное исключение – завершающие слова про «идти вглубь». Хотя я их воспринял не столько как научную истину в последней инстанции, сколько как субъективное мнение отдельно взятого ученого о некоторых тенденциях в близкой ему (в данном случае – ей) области исследований. Честно говоря, если бы «интервью» было сокращено до двух последних вопросов и ответов на них, то среднее качество материала было бы не в пример более высоким. А остальной материал (вся четвертая страница) характеризуется прискорбно низкой информационной насыщенностью и совершенно неприемлемой для студенческой газеты казенно-официальной стилистикой. Именно эта часть «похода в науку» производит наиболее неприятное впечатление и создает ощущение провальности всей «научной» затеи в целом.

Очень хорошо – делаю, как советовали. Вот, зашел я в раздел «Опрос». И сразу же возникает проблема. Насколько я понимаю, галочек можно проставить несколько. Поэтому сумма числа голосов, поданных за все статьи номера, не равна числу голосовавших. То есть, оценить активность читателей (в данном случае – число людей, принявших участие в опросе) оказывается непросто. Можно говорить лишь о том, что участников опроса было не меньше, чем голосов, поданных за самую популярную статью. Для апрельского номера этот показатель равен четырем, то есть одному проценту от тиража бумажной версии. Может быть, редакция сочтет возможным обнародовать точное (а не оцененное по указанной методике) число голосовавших? И, кроме того, найдет способ развеять подозрения в том, что часть голосов принадлежала не читателям, а создателям газеты. А то после знакомства с сайтом студсовета начинают возникать именно такого рода мысли.

Вообще-то, кроме опроса существуют и другие способы оценки активности читателей. Например, нормальные газеты периодически отчитываются, что за такой-то период в редакцию поступило столько-то писем читателей, что самыми актуальными оказались такие-то темы и т.д. Все это можно делать легко и изящно, притом без всякого ущерба для конфиденциальности переписки.

Только сейчас, после Вашей деликатной подсказки, я попытался определить, какой материал мне кажется худшим в номере. После некоторых колебаний я пришел к выводу, что по сумме всех показателей на это почетное звание все-таки претендуют «Электронные гости». Что касается «Дома», то о его качестве я судить не вправе. Но по той части заметки, которую я все же смог осилить, сделать вывод о «научно-образовательном» характере «Дома» не представляется возможным.

«С Вашей стороны это можно расценивать...» Создается впечатление, что значительная часть Ваших замечаний в мой адрес основана на домыслах. Как нетрудно заметить, я никогда не вываливаю в Гостевую откровенно сырые тексты. Поэтому, как мне кажется, я не давал оснований заподозрить, что в них я хотел сказать что-то отличное от того, что сказал. Если бы я имел Вам сообщить, что «могли бы и не писать», то, уж будьте уверены, нашел бы для этого нужные слова. Тем более, не вижу оснований приписывать мне сентенции вроде «все равно читать не стоило». Но все это так, преамбула.

Амбула же заключается в том, что Вы, похоже, никак не хотите или не можете разделить два аспекта подготовки материалов для газеты: ЧТО можно (или нужно) делать и КАК это делать. Допускаю, что в нормальной рабочей обстановке такое разделение неактуально. Но если вдруг у кого-то возникает желание поискать виноватых, то поневоле приходится отделять котлеты от мух, как кое-кто тут рекомендовал. До выхода последнего номера обсуждение касалось в основном вопроса «что». Вопрос «как» был отдан на откуп авторам и редакции. Поскольку качество материалов в этот раз было не на высоте, то и общее впечатление от попытки написать «про науку» оказалось не самым благоприятным. И едва ли нужно упрекать в этом неких зловредных критиков («если делать все так, как советуют критики»), поскольку КАК надо делать, критики не советовали, положившись в этом вопросе на компетентность и добросовестность создателей газеты. Как выяснилось, зря положившись.

Вернемся к вопросу «что». Вы утверждаете, что газета написала о науке. А я, как Вы, вероятно, уже заметили, при обсуждении последнего номера предпочитаю заключать слово «наука» в кавычки и обрамлять его достаточно ироничными словесными конструкциями. Не знаю, какие мотивы Вы мне приписываете в этом случае, но причина лежит на поверхности: как раз про науку-то практически ничего написано и не было. Не верите? А Вы посмотрите повнимательнее, почитайте, задавая себе при этом вопрос: «Ну, и где же тут наука?». Если у Вас не получится провести такой анализ самостоятельно, то готов предложить свою помощь в этом вопросе. В общем, я с пониманием отношусь к Вашему заявлению о том, что газета не перестала писать о науке. Главным образом, потому, что она еще даже не начала это делать.

Надо сказать, я в значительной степени разделяю озабоченность Андрея Соловьева неопределенностью позиции «целевой аудитории». Может быть, редакция располагает какими-то статистическими данными, которые позволили бы судить о реальной, а не декларируемой активности читателей? Если эти данные есть, и они не грифованные, то было бы приятно, если бы редакция нашла возможным их обнародовать. Так сказать, в целях борьбы с изоляцией читателя, а также в духе демократичности, открытости и этой ... как ее ... прозрачности. И готовности к диалогу.

Идея про анализ чужих текстов кажется мне несколько несвоевременной. Покуда дела со своими текстами обстоят так, как они обстоят, анализировать чужие творения еще рановато. Обзор прессы – тоже дело хорошее, но пока что не решены даже проблемы с обзором жизни на химфаке. Может быть, не стоит торопиться? Я, конечно, согласен с тем, что основные преимущества бумажных газет лежат именно в области аналитики. Не знаю, правда, найдутся ли в редакционном коллективе достаточно квалифицированные кадры с соответствующим опытом. Аналитика – это ведь не анекдоты из Интернета тырить.

Итак, поиск читателя продолжается. Меня преследует мысль, что никто «Химператор» не читает, и я ничего не могу с собой поделать. Не могу нащупать никакого опровержения закравшимся сомнениям. Нет, газету, конечно, разбирают, но хватают как любую бесплатную бумажку, оказавшуюся на пути. Что происходит с газетой дальше? Допустим, половину тиража прочитывают. Но если ли какие-то последствия от этого чтения? Стал ли кто-то лучше знать свой факультет, людей вокруг себя? Решил ли кто-то после чтения «Химператора» сходить на кафедру физической химии или записаться в «Ингрию»?
Можно возразить, что газеты нынче не в моде и даже у New York Times подписчиков поубавилось. Но «Химператор» привлекает меня тем, что это «своя» газета. Ее роль в жизни факультета, на мой взгляд, не только рассказывать о новостях и традициях химфака, но и связывать людей, которые иначе могут годами встречаться на лестницах, в коридорах и аудиториях, но не знать ничего о друг друге. Действительно, изоляции как бы нет: я могу поделиться своим мнением и получить ответ от редакции, я могу пойти и высказать автору все, что я думаю о его произведении (разумеется, если это не загадочный «А.Н.»), а то и сам стать автором и мишенью для критики. Но такое отсутствие изоляции подобно наличию демократии в современной России. Одним не хватает конструктивной оппозиции, а другим читателя из «целевой аудитории».

Все люди, конечно, имеют разные интересы и вряд ли тотальный опрос студентов химфака покажет, что они хотят читать про науку (а что он покажет?). Многие вещи, которые интересуют меня, я узнаю из переписки с друзьями, и это не только личные сплетни, которые не стоит выставлять на всефакультетское обозрение. Например, из короткого письма одной из участниц научной конференции я подчерпнул в два раза больше информации, чем из широкополосных материалов «Химператора». А все потому, что писали и читали то письмо люди, которые хорошо знают друг друга, а значит сообразят, что и для кого писать. Вместе с тем некоторые предметы, которые были затронуты в моей недавней переписке с друзьями, в «Химператоре» не нашли никакого отражения. Это и олимпиада по органической химии, и стипендии Chembridge, и защиты дипломов, и летние стажировки заграницей, и утечка в ту же «проклятую» заграницу на аспирантские хлеба. Верится с трудом, но готов поверить, что все это мое узкоспециальное любопытство, а «целевой аудитории» эти темы интересны не более, чем мне заметочка про ужасный глутамат натрия.
И вот я опять вопрошаю: «О чем хотят читать студенты химфака?». Если буду знать, то, может быть, смогу написать. А до той поры я тоже буду впредь осторожен и писать что-либо для «Химператора» остерегусь.
К счастью, подобной проблемы сочинения в пустоту не существует в этой гостевой. В свободную минуту я пишу без колебаний, так как по крайней мере у меня будут два заинтересованных читателя, что не так уж мало и соответствует целям и качеству моих сообщений.

Вместе с тем, «Химператор» может стать читаемой и обсуждаемой газетой. Какой процент студентов и преподавателей прочитали или хотя бы что-то слышали о «Белых тапках»? А теперь надо напрячь мозги и придумать, как получить не меньший отклик без лишней скандальности и обид.
Приступая к своей статье о сессии, я полагал, что экзамены, их сдача и подготовка к ним – беспроигрышная тема, волнующая каждого студента. В свое время я мог говорить о них часами даже со случайными попутчиками в электричке. Я был не прав? Или я не справился с поставленной целью и загубил великолепную идею?

Давайте уже поскорее с обновлениями на сайте, а то разговор в последнее время пошел какой-то раздраженный и обвиняющий.

Интересная складывается ситуация. Оба постоянных посетителя Гостевой дисциплинированно отрапортовали, что уж они-то читали «про науку» в обязательном порядке, от первой до последней буквы. Но редакция не спешит раскрывать инкогнито таинственных критиков, не изволивших ознакомиться с объектом критики. К чему бы это? Вообще-то, есть у меня одна гипотеза на этот счет. Будучи известным тугодумом, я только сейчас дошел до мысли о том, что все творения «одного из редакторов, автора идеи и некоторых публикуемых текстов» следует рассматривать как художественную литературу. Сиречь, беллетристику. А по законам этого жанра автору следует прощать любые передергивания, любые искажения и любые домыслы. Похоже, что именно так надо относиться и к темпераментным заявлениям про критиков, которые «даже не стали»: это перл из той же серии, что и тридцать пять тысяч курьеров. Неправдоподобно, но зато весело.

«...это не значит, что все остальные сразу же попадают в нецелевую». Это – явное заблуждение, свидетельствующее либо о неспособности определить целевую аудиторию газеты, либо о неправильном понимании смысла и значения этого термина. После того, как была определена целевая аудитория, «все остальные» автоматически становятся «нецелевой» аудиторией. В текущем контексте, целевая аудитория – это те, чьи вкусы и предпочтения могут учитываться при совершенствовании продукта. Учет мнения всех остальных является экономически нецелесообразным. С моей точки зрения, сужение целевой аудитории исключительно до студентов является ошибочным, поскольку плохо согласуется даже с заявленным тиражом газеты.

Снова про календарь. Для удобства возрождаю нумерацию, на этот раз – локальную.
(1) «Чисто технически» сделать нечитаемым текст на листе А3 – это надо еще суметь.
(2) Дело не в том, что любое событие должно быть подробно прокомментировано. Дело в том, что событие, требующее развернутых и обширных пояснений, возможно, вообще не надо вносить в календарь. Кстати, сколько человек на факультете реально нуждались в информации про «БСС»? И сколько еще проявили хотя бы праздное любопытство?
(3) Я не являюсь сторонником модной теории, утверждающей, что каждый жест должен стать достоянием общественности. Побочные продукты обучения верстке не стоит развешивать на стенах.
(4) Про объяснимое отсутствие опыта – согласен. Про «еще никто не занимался» – не согласен.

Про разговоры о науке и про оценку результата. Я никак не могу взять в толк, что же лично Вы считаете неудачей – саму идею обращения к научной тематике или все-таки качество опубликованного материала? Насколько я понимаю, возражений по поводу самой идеи о «науке на страницах» пока не поступало. Или я ошибаюсь, и редакцию захлестнул вал возмущенных отзывов в духе: «Да как вы посмели рассказывать про науку в нашей любимой газете»? А если неудачным признано качество материала, то при чем тут «мои разговоры»? Неужели именно из-за этих разговоров авторы (кстати, подписавшиеся настоящими именами и фамилиями, что приятно и удивительно) выдали в печать информационную глыбу, вырубленную тяжелым тупым предметом из гранитно-незыблемых толщ официальной истории кафедры ФХ? Имею сильнейшее подозрение, что по крайней мере часть так называемого «интервью» была создана в режиме «домашнего задания» методом copy-paste. Могу даже заподозрить, из какого конкретно источника были добыты бесценные крупицы информации, но, к сожалению, доступа к нему в данный момент не имею, а потому проверить свои подозрения не могу. Свежей струей на фоне утомительно-однообразного официоза выглядит ответ на вопрос «как получилось, что Вы решили связать...». Вот это – да! Это – нормальная речь настоящего живого человека. Приятно почитать, тем более, что мне решительно неизвестно, где еще можно найти такие удивительные подробности. Такой эксклюзив мог бы составить гордость газеты, но его, к сожалению, слишком мало, чтобы переломить общее негативное впечатление от «хождения в науку».

Теперь о неприятном – о позах и обидах. Если не согласны с моей оценкой Ваших недавних высказываний, то дайте мне показательный урок анализа и интерпретации текстов. Как следует расценивать пассажи типа «послушали критику – попробовали написать – еще бы, слушай больше – на грабли по два раза наступать не собираемся – слушаем себя»? На мой неискушенный взгляд, из первой части следует, что редакция «послушала критику» совершенно напрасно. Из второй части – что воспринимать критику редакция больше не намерена, и вообще никого, кроме себя, слушать не собирается. Второй смысловой слой (реконструирован по эмоциональной окрашенности: например, «слушай больше»): в отрицательном результате эксперимента виноваты те, кого послушали, а не те, кто послушал. Первый слой – поза, второй слой – обида. И то, и другое – неумно и неконструктивно.

Про изоляцию творческого процесса. Повторяю еще раз: творческий процесс изолирован от читателя. По слогам: чи-та-те-ля. То, о чем говорите Вы, к читателю вообще не имеет отношения. Фраза «пожалуйста, пишите, рисуйте, высказывайтесь» – это про писателей, художников и ораторов, соответственно, но отнюдь не про читателей. Кстати, насколько я понял из сообщений Андрея Соловьева, даже у непосредственных участников создания газеты тоже иногда возникают серьезные трудности. Так что «пожалуйста», по-видимому, носит до некоторой степени рекламный характер.

«Провально, но простительно» это аналог высказывания «первый блин – комом». Что касается моих первых, вторых и прочих комментариев, то я не припомню, чтобы где-нибудь требовал для непосредственных виновников «провала» исключения из партии, показательного суда и расстрела. Да, не получилось сразу сделать хорошо. Да, неприятно. Да, была критика. Ну и что? «Вскрывая ошибки и осуждая недостатки, мы преследуем ту же цель, какую преследует врач при лечении больного», учит нас председатель Мао. В следующий раз – учесть критику и сделать лучше, вот и все.