О «Выручалке».

На самом деле очень мощный ход. Пришли «перваки», которые никогда не видели химфак без СтудСовета и тут их помимо декана, наравне с администрацией встречают студсоветчики, у которых есть свой сайт, своя газета, свои мероприятия, свои собрания. Председатель СтудСовета кажется большим и уважаемым человеком. В наше время нас встретил только Корольков. Профсоюз для меня так и остался чем-то далеким и ненужным. Так что полагаю, что среди первокурсников вы найдете немало сторонников, читателей и авторов. Сама «Выручалка» не слишком уж ценна с информационной точки зрения (кому на первом курсе нужен телефон президента университета?), но во многих местах вам удалось избежать набившего оскомину официоза. Я имею в виду описание кафедр. Жалко, что нет карт и схем: химфака, ПУНКа, пути к Менделеевскому центру и ректорскому флигелю (нам тоже выдали на первом курсе книжечки, где последний маршрут был единственной пригодившейся мне информацией). А главным достижением СтудСовета я считаю наличие хороших отношений с администрацией. Все-таки встреча первокурсников слишком важное событие, чтобы позволить там пиариться кому попало.
Теперь все по порядку. Сколько десяток было выдано? Хитрый СтудСовет не раздал бы ни одной. За любую указанную опечатку можно поблагодарить и сказать, что об этой опечатке уже сообщили накануне, так что она больше не считается, а то весь факультет прибежит снимать по десятке за одно и то же «Менделееве».
Стр. 5. Начало третьей пары – 15.15.
Стр. 10. «над расСписанием», «изготоРление».
Стр. 11. А по какому принципу отобраны факультеты? Месторасположение юридического теперь засекречено? Много повторяющейся информации, можно было бы скомпоновать лучше. В одном месте «автобус N7», у «Чернышевской не закрыты кавычки и т.д.
Стр. 12. «более столетия назад – в 1984 году». То ли имеется в виду 1884 год, то ли вместо первой химлабы взяли переезд в ПУНК, то ли на дворе 2090 год неведомой мне эры. Здесь же появляется отсутствовавшая на первых страницах «ё».
Стр. 13. Напомнило мою статью об экзаменах. Пропущен предлог «в» перед «спину» в комментариях к третьему вопросу.
Стр. 23. А где же «колобок»? Или так уже не говорят?
Стр. 28. С эпиграфа я опять «выпадаю в осадок».
Стр. 29. А мне химфаковской библиотеки хватило. Почему нигде нет о доступе к научным статьям в электронном виде?
Стр. 30. Жалко закрылся магазин на углу Жуковского и Литейного. Самый лучший был.
Стр. 31. Картинка прикольная.
Стр. 33. «ПСВ – по пятницаС». Заголовок неполный.
Стр. 34. Расписание 210 автобуса крайне загадочное. Наверно, что-то не так с часовыми поясами.
Стр. 35. Таблица-то с бородой. Кружковская классика.

Так все-таки это та самая «бомба» и была?

У «Химператора» появился новый сайт на «серьезном» (хотя и медленном) хостинге, но самая обновляемая и близкая мне рубрика «Гостевая книга» оказалась неподъемной для переезда с narod''а. Поэтому я стою на своебразном распутье. Куда писать? В новенькую, но стерильную «Гостевую» или в старую, но родную? Пока я отдам предпочтение второму варианту. Всем уже давно стало очевидно, что Гостевая на himperator.narod.ru перерасла свое первоначальное предназначение и стала форумом, где обсуждались самые разные темы. Новая версия сайта предоставляет возможность оставлять комментарии к каждому выпуску, к каждой записи блога, к каждой фотографии. С одной стороны, это хорошо, так как критика номера будет сопровождать непосредственно сам номер, и случайный посетитель не должен будет выискивать, например, мое мнение об апрельском «Химператоре» на четырнадцати страницах Гостевой. С другой стороны, комментарии оказываются разбросанными по самым разным уголкам сайта, и даже завсегдатаи рискуют пропустить обновление, сделанное в неожиданном месте. В-третьих, на новом сайте опять отсутствует отдельный форум для общения «за жизнь». Все-таки гостевые книги создаются для пожеланий насчет содержания и дизайна сайта, а не для рассказов о химических олимпиадах. Поэтому лучше уж я пока останусь верен старой Гостевой, а там видно будет.

Один за вариантов – перенести старую Гостевую «ручками». При этом можно даже рассортировать критические заметки по отдельным номерам и неизданным статьям. Я, например, не имею ничего против разбиения моих сообщений на логические отрывки.

Теперь пара замечаний о новом сайте как таковом. Какой-то он на мой взгляд недоделанный, сырой. Может, все дело в девственно белом фоне? Также неприятное впечатление вызывают сопровождающие наведение курсора на ссылку «траурные» рамки. Смены формы курсора было бы достаточно, а так какие-то ненужные сдвиги текста. Много лишних элементов: вся правая колонка, все эти бесчисленные «Комментировать», «Блог пользователся Андрей Керестень». Зачем нужна «Карта сайта»? Меню слева должно быть достаточно. Сайт «тянется» при изменении размеров окна. Это не всегда красиво. Посмотрите фотографии с узким окном броузера. Кстати, было бы неплохо, чтобы открыв одну фотографию можно было одним щелчком перейти к следующей.

Не понятно, какие морковки дает регистрация. Я на всякий случай обзавелся «козырным» номером 7 (http://himperator.ru/user/7) и теоретически могу «увидеть и сделать несколько больше, а также воспользоваться внутрисайтнгой формой контактов с администратором». Где эта внутрикто-тотам форма?

И, наконец, у нового сайта есть тройка плюсов. 1) Можно смотреть результаты опросов. 2) Можно найти фотографии некоторых создателей газеты. 3) Сайт на narod''е – это примитивно даже для факультетской газеты.

От участия в опросе я решил воздержаться. Думаю, что сайт еще изменится. Мне, к примеру, весьма нравится новый дизайн студсоветовского сайта. Во-вторых, мне не нравится слово «ничёшно». Оно слишком не точно отразило бы мое мнение, изложенное выше.

Наш дорогой студсовет устроил масштабную акцию. Я даже заподозрил было, что это и есть тот самый информационный теракт, которым давеча пугали посетителей этого сайта. Но дело сейчас не в этом. А в том, что на практически необрабатываемом поле химфаковской прессы произросла новая, доселе невиданная культура. Появление этой культуры, получившей игривое название «Выручалочка», я и хотел бы прокомментировать. В принципе, мне могут сказать, что я обращаюсь не по адресу, но это было бы уж совсем неприкрытым лицемерием, ибо и «Х-р», и «В-ка», суть блюда, приготовленные на одной и той же кухне одними и теми же поварами.

Скажу сразу: я не буду рассматривать все неоптимальные формулировки, всю сомнительную пунктуацию, все проблемы с «вы» и «Вы», всю путаницу с тире и дефисами (пять штук на одной только 12-й странице), а также ерунду типа двойных пробелов. Если начать вдаваться в такие подробности, то редакция, обещавшая по десятке за опечатку, разорится моментально. В основном, ограничусь лишь ущербной орфографией, а также отдельными фактами публикации недостоверной информации. Отмечу, что у меня не было желания специально заниматься поиском ошибок. Я привожу лишь то, что выхватил из текста, пролистав минут за десять новый печатный продукт студсовета.

Стр. 1: «студента химика».

Стр. 10: «проектные и договорные РАБОТЫ научно-исследовательские работы».

Стр. 10: «брошУр».

Стр. 12: «при деятельном участии Д.И.МенделеевЕ».

Стр. 16: не сказано о территориях кафедры ХТТ в «правом крыле». Надо сказать, с географией родного факультета у составителей «В-ки» дела обстоят не блестяще. Да и способ описания, как мне кажется, выбран не совсем удачно: все эти «первые» и «четвертые», «правые» и «левые» хороши только для тех, кто и так все знает. Вот выходит человек из лифта на четвертом этаже: где у него «право», а где – «лево»?

Стр. 16: отсутствует открытие кавычек в цитате из Силюкова.

Стр. 17: газовая хроматография, которая тоже «кафедра органической химии», находится не совсем на четвертом этаже.

Стр. 18: странно, что господа, рекламировавшие кафедру физической химии на страницах «Х-ра», не удосужились поинтересоваться хотя бы ее местонахождением. Насколько мне известно, «второй этаж, правое крыло» аж по самую неорганику – это тоже физхимия.

Стр. 19: уж про аналитику-то и вовсе стыдно не знать, где она находится: в «правом крыле» аналитика простирается до филиала ФВО, что над расписанием. Казалось бы, даже соответствующий практикум все в обязательном порядке проходили именно в корпусе «Д», который и есть «правое крыло». И кто-то еще упрекает меня в том, что я мало хожу по факультету!

Стр. 19: на первом этаже коллоидная химия тоже есть.

Стр. 22: сразу две опечатки: «ФихтенгольТС» и лишняя запятая после фамилии.

Стр. 23: про английское слово «cyclO» слышу впервые. Может быть, это очередная шутка?

Стр. 32: «администрации Санкт-пЕТЕРБУРГА».

Позволю себе ряд замечаний иного плана. Портрет и подпись Менделеева на одной странице с «Гимном» – задумка несколько странная: этот «гимн» он не только не сочинял, но даже никогда не слышал. Зато обнаружил знатный прикол на странице 26, где среди участников студенческой «научной» конференции назван А.Нурутдинов: это надо же – столько всего пролил, а все равно наградили!

Совершенно непонятно, зачем понадобилось печатать периодичку в «импортном» виде. По-моему, все эти алкали-алкалины, все эти содиумы-айроны-копперы-тины, равно как и загадочные «полуметаллы», принесут скорее вред, чем сколько-нибудь реальную пользу. Неужели нельзя было стырить и напечатать что-нибудь другое, не противоречащее курсу неорганической химии и к тому же русскоязычное? Вон, с таблицей растворимости – справились же как-то. Кстати, если уж приводить ссылку на атомные веса элементов, то более свежую: Pure Appl. Chem. 78, 2051 (2006).

Возможно, на почве длительных дискуссий о студсоветах и профсоюзах у меня начала развиваться мнительность, но среди прочих мэсседжей «В-ки» отчетливо просматривается и антиреклама профсоюзной организации: «лучше всего это [тратит чужие деньги] делает профсоюз», «если Вы все-таки написали заявление», ссылка на сайт о «профсоюзных войнах». Кстати, не этим ли сайтом вдохновлялся Главный Друг Всех Студентов (он же – «действующий председатель»), сочиняя свое обращение к массам, опубликованное на четвертой странице? То ли в студсовете научились работать тоньше, то ли просто слегка притомились, но в этот раз борьба с профсоюзом велась на уровне мелких пакостей, без перехода к оскорблениям и прямой конфронтации. Это хорошо, хотя и объясняется, вероятно, очевидным нежеланием устраивать конкуренту бесплатный промоушн. Но что прикажете делать студенту-первокурснику, которому, предположим, приспичило заняться фигурным катанием? Куда бежать: в спорткомитет студсовета или в аналогичную профсоюзную структуру? Нет ответа. Неужели кто-то будет мне рассказывать, что антипрофсоюзная агитация продолжается исключительно на благо студентов, для защиты их «прав» и обеспечения «возможностей»?

Критиковать «В-ку» можно было бы еще долго, причем на куда более серьезном уровне. Однако самым важным в ней все-таки являются не многочисленные недостатки, а сам факт ее существования. Разумеется, печатный продукт такого назначения должен быть существенно улучшен и по форме, и по содержанию, и по качеству изготовления. Но! Такой продукт теперь есть, и это хорошо. А что будет дальше – увидим.

2 Андрей Соловьев

Прочитал Ваш рассказ о сборах в Москве и как-то растерялся: вроде и понимаю, что нужно что-то сказать, что-то ответить, но что – не знаю. Не поверите: настрочил один за другим три варианта ответа, и все три забраковал. Состояние умственной деятельности после лета – просто ужасающее. Так что сейчас буду говорить совсем просто и даже примитивно.

Во-первых, большое Вам спасибо за замечательный рассказ, за интересные и неожиданные подробности, за красочные описания, и отдельно – за общагу МГУ. В процессе чтения иногда возникал прямо-таки эффект присутствия, хотя это могло быть индивидуальной реакцией. Во-вторых, несмотря на Ваше явно положительное отношение к описываемым сборам (которое я уважаю и которому, в общем-то, склонен доверять), рассказ оставил двойственное, скажем так, впечатление. С одной стороны, все логично: собрали лучших олимпиадников, поработали с ними и выбрали самых лучших. С «собрали» и с «выбрали» все более или менее понятно. Тут есть и определенные формальные критерии, и некоторая доля субъективности, неизбежная в таких случаях и вполне объяснимая. Но вот в отношении «поработали» у меня возникли очень нехорошие ... не мысли даже, а скорее ощущения. Может быть, это вызвано недостатком информации, но полной уверенности в этом нет.

В своем повествовании Вы подчеркивали, что олимпиады являются весьма специфическим родом деятельности, а потому менее способные, но более опытные олимпиадные бойцы могут иметь предпочтительные шансы по сравнению с более талантливыми новичками. Получается, что знания, способности и любовь к химии – не единственные качества, необходимые для успешного выступления на олимпиадах. То есть, они, конечно, тоже нужны, но все-таки олимпиады явно не в состоянии честно и объективно построить «способных» (или, если угодно, «одаренных») по ранжиру. С другой стороны, «одаренность» вчистую проигрывает натаскиванию. Я, в общем-то, с пониманием отношусь к тому, что существуют разного рода кружки, в которых решают задачи повышенной трудности, требующие знаний, выходящих за пределы школьной программы. Но два часа на всю коллоидную химию на сборах перед IChO – это уже кажется мне натаскиванием в чистом виде и даже слегка попахивает профанацией. В такой ситуации может выиграть не тот, кто более глубоко и всесторонне подготовлен, а тот, чьи руководители оказались более прозорливы (или попросту лучше информированы) и выбросили из процесса подготовки все, кроме абсолютно необходимого.

То, что начиналось как возможность решать более интересные и сложные задачи, превратилось в полузакрытую систему со своими писанными и неписанными законами, своими правилами, своими специфическими взаимоотношениями. Внутри этой системы сформировались две касты: каста организаторов олимпиад и каста участников. Причастность к олимпиадной деятельности рассматривается как признак избранности, элитарности. Возможно, по этой причине олимпиадные успехи иногда формируют у студентов младших курсов ложное чувство защищенности и столь же ложное чувство превосходства над окружающими. Система олимпиад выводит школьников из оборота традиционной системы образования, но не предлагает им адекватной замены. По-видимому, эти две системы просто имеют разные цели.

Эволюция школьных олимпиад вызывает определенные ассоциации с «настоящими» Олимпиадами – спортивными. Изначально задуманные как чисто любительские, эти состязания превратились в сильно политизированный, высокозатратный и высокодоходный бизнес, в котором трудятся исключительно профессионалы высокого класса. От самих «спортсменов» все еще кое-что зависит, но итоговый результат все в большей степени определяется факторами, которые уже нельзя называть «спортивными» в прежнем понимании этого слова. Недавно закончившаяся Олимпиада дала убедительные ответы на многие вопросы, и некоторые из этих ответов вполне можно применить к ситуации со школьными предметными олимпиадами.

Разумеется, все изложенное выше – всего лишь мое личное впечатление, не подкрепленное сколько-нибудь весомыми аргументами. Более того, я, не будучи участником олимпиадного движения, смотрю на него как бы «снаружи». Но именно поэтому мне очень интересно читать отзывы тех, кто знаком с обсуждаемым предметом «изнутри».

Московские сборы. Часть 3.

Чтобы чем-то занять себя в свободные утренние и вечерние часы, я начал записывать в тетрадь произошедшие события и некоторые мысли о своем настроении, о шансах на успех, о будущем возвращении. То есть начал вести дневник. Можно подумать, что разлука с семьей, с братом, с которым я привык каждый день делиться собранными впечатлениями, подтолкнули меня к писанине. Через четыре года в Боулинг Грине я тоже буду вести схожие записи. Но на самом деле, это было все то же отсутствие доступа компьютера с Интернетом. Отнимите от меня эту игрушку, и я от безысходности начну писать поэмы (что, кстати, в Боулинг Грине и произошло). Так вот, та тетрадь должна храниться где-то у меня дома в Питере. Она очень пригодилась бы мне для создания этого рассказа. Так что, возможно, в будущем я смогу выложить не искаженный временем и знанием результата репортаж изнутри.

А занятия шли своим чередом. Удивительно, что почти каждый предмет, каждый профессор запомнился мне каким-то рассказанным анекдотом или мудрым высказыванием. Писать подробно не хватит никаких вечеров. Практикум по органике в лаборатории за ЮХА (Южная Химическая Аудитория). Я чувствовал себя Остапом Бендером: тот играл второй раз в жизни в шахматы, я же, победитель олимпиад и «великий мастер», второй раз в жизни делал органический синтез. Все для меня было в новинку и приходилось работать, копируя действия своих соседей. Эту же тактику я применю на экспериментальном туре настоящей олимпиады. Своими глупыми вопросами и просьбами я, должно быть, достал Марину Дмитриевну Решетову, которая вела лабораторию. На удивление я ничего не разбил, не разлил и получил сносные выходы. Это вообще мой принцип – спрашивать, даже если знаешь ответ почти наверняка. В 99 процентах случаев ты окажешься прав, но оставшийся один процент убережет от фатальной ошибки. Из занятий по ЯМР мне почему-то очень понравилась банальная фраза профессора Кисина, что «неважно какой ты химик, важно, чтобы человек был хороший». Наверно, произнес он ее душевно и искренне. Теоретические занятия по органике вел Чепраков (не помню имени-отчества, а гуглить нечестно). Он предложил интересный ход: одна из задач в его тесте имела некорректное условие, но была тем не менее решаема. Он объяснял, что на реальной олимпиаде некорректные условия встречаются сплошь и рядом, и часто бывает поздно или невозможно что-либо спросить, а баллы никто отменять не будет. Как вы выкрутитесь в подобной ситуации? Помню, что тест по электрохимии я написал плохо. Благо баллов за него было немного. Мне бы услышать этот тревожный звоночек и разобраться раз и навсегда, где катод, а где анод, кто окисляется, а кто восстанавливается, кто при электролизе, а кто в гальваническом элементе. Но я был глух, и эта глухота в результате стоила мне золотой медали международки.

Тем временем школу я косил уже с конца марта, когда пришла пора готовиться к России. Благо в нашей замечатльноей школе мои годовые «отлично» были незыблимыми. Я ведь пропустил даже репетиции выпускных экзаменов, а сами экзамены сдавал с листа. Сочинение 1 июня, а 30 мая кончаются сборы. До сочинения ли мне было в тот май? Помню, что 25 мая, в день Последнего Звонка, у нас в расписании образовался перерыв на вторую половину дня, и мы с Женей отправились в центр Москвы. По Александровскому саду, да и вообще везде в пределах Садового кольца гуляли подвыпившие и потому веселые ребята с лентой «Выпускник» через плечо. Мне было приятно думать, что я, формально тоже выпускник, отмазался от всей этой мишуры и тягомотины подготовки и празднования Звонка. Так, конечно, нехорошо думать, но я считал себя чуточку лучше и, наверно, немного старше этих беззаботных ребят. Я ощущал, что решаю высокую и достойную задачу, одну из самых важных в своей жизни.

К концу сборов постепенно из собранной по крупицам информации я стал понимать, что мои шансы попасть в команду очень даже реальны. С Женей ситуация была неясна. Он был где-то на границе. Мы написали последнюю олимпиаду. Занятия закончились, и все ждали развязки. Где-то в это время произошел еще один хорошо запомнившийся мне эпизод. Сосед Жени Ларионова, в то время защищавший диплом то ли по математике, то ли по какой-то информатике, был во многом противоположность моему раздолбаю. Комната была чистой и светлой. У него был компьютер, на котором он играл в четвертых Героев. Однажды он предложил нам посмотреть на том же компьютере «отличный фильм». Это был «Гладиатор» с Расселом Кроу. Конечно, мы согласились: не все же в преферанс рубиться. Не знаю как на остальных, но на меня кино произвело неизгладимое впечатление. В целом, это очень посредственный фильм со стандартным сюжетом. В другой раз он попал бы в категорию «посмотрел – больше не надо». Но тогда он очень здорово срезонировал с моими мыслями и настроением и получил заслуженное место в «Лучших фильмах» моего профайла в vkontakte. Каждый раз, когда я пересматриваю «Гладиатора», я переношусь в ту комнатку в общаге в МГУ. Наверно, кто силен в психологии знает, как называется такое явление. После окончания сеанса сосед Жени Ларионова посоветовал нам когда-нибудь посмотреть очередной «отличный фильм» с Расселом Кроу – «Игры разума». «Это про MIT», – поведал он нам. – «Я мечтаю там учиться», – и показал на висящую над компьютером картинку, изображавшую один из корпусов Массачусетского технологического. Видно не у меня одного фильмы вызывают глубокие ассоциации. Кстати, недавно видел в живую Джона Нэша, когда составлял брату компанию на конференции в Northwestern University.

Итак, сборы и мое повествование подошли к логическому финалу. В команду попали Игорь Седов (Казань), Андрей Соловьев (Санкт-Петербург), Илья Глебов (Барнаул) и Евгений Ларионов (Санкт-Петербург). Павел Буткалюк занял обидное пятое место, отстав от Жени всего на шесть баллов (из 1500 разыгрывавшихся). Но он свое серебро международки получит через год, а Женя чуть ли не лучше всех написал последнюю олимпиаду на сборах. В конце концов, при таких плотных результатах, кого брать, а кого попридержать, решает руководство, а оно учитывает не только правильные уравнения реакций, но и личные качества претендента. Теперь можно было вздохнуть спокойно, вернуться в Питер, отдохнуть денек перед выпускным сочинением и продолжить путь к вершине олимпийского движения. Но это уже тема для другого рассказа.

Московские сборы. Часть 2.

Я уже не могу вспомнить, чем мы занимались в первый вечер. Обычным делом было собраться втроем и наворачивать круги вокруг ГЗ или ближайших окрестностей. Или изучать его внутреннее устройство от парадного первого этажа до коридора между корпусами на 19-ом этаже и музея минералогии на 28-ом. Нас было трое, а значит в плохую погоду или поздним вечером мы спокойно могли собраться в комнате у Жени Ларионова или Жени Белецкого, чтобы расписать пульку. Игра в преферанс является такой же частью кружка, как и решение задач по химии. Разумеется, мы никогда не играли на деньги. Эта страсть писать висты в электричке сохранялась у нас где-то до второго-третьего курса, пока в силу разных причин не сошла на нет. Мне кажется, что преферанс очень хорошо соответствует химии: это игра, в которой надо думать, но в то же время есть место случаю и везению. Сравните с чисто «математическим» бриджем, в который я никогда не играл.

В первую ночь хозяин не объявился. Несмотря на усталость, заснуть мне мешало полное, в моем понимании, отсутствие подушки. Ничего не оставалось, как набить в наволочку рубашку и теплый свитер, который мама заставила меня взять на всякий случай. В повседневной жизни я придерживаюсь распорядка «совы». Вот и эти строки я пишу без десяти час ночи. Но на сборах, олимпиадах или в лагере я перехожу на режим «лег в десять – проснулся в шесть». Наверно, это сказывается отсутствие компьютера.

На следующий день у нас начались занятия, которые проводили преподаватели МГУ. Расписание было весьма плотным и базировалось целиком на сборнике подготовительных задач, который выпускают перед каждой международкой. Теперь-то я знаю, что это было даже не мудрое, а естественное решение, так как задачи реальной олимпиады на 90% вытекают из этого предварительного сборника. Иногда просто нужно подставить другие цифры в хорошо заученные формулы. К сожалению, тогда я не конца осознавал и оценивал то, что стало очевидно постфактум. Еще один камень в сторону новичков. Первое занятие было по коллоидной химии. В этой области была всего одна задача в сборнике (что-то про мицеллы), и поэтому на коллоиды выделили всего два часа: лекцию и тест. В целом, все теоретические занятия проходили по схеме: лекции – решение и разбор задач – финальный тест. Баллы за тест варьировались в зависимости от важности предмета и заносились в общий табель. Иногда можно было забрать работу и узнать свои баллы, но чужие результаты, как и свое место в общей гонке, оставались черным ящиком. Хорошо, что у меня было с кем поделиться информацией и тем самым сделать кое-какие выводы. Помимо теоретических классов у нас были лаборатории органического синтеза и всеобязательного на школьных олимпиадах титрования, успехи и провалы в которых тоже оценивались. Завершала соревновательную картину большая репетиционная олимпиада под конец сборов стоимостью в одну пятую всех баллов.

Неудивительно, что мы, трое из Питера, старались держаться вместе. Повторюсь, что я не видел в Жене Ларионове соперника. Тем более я не имел ничего против Жени Белецкого. Его час тогда еще не пришел, но надеюсь, что он не зря потратил время и укрепил фундамент своих будущих побед. Судьба распорядилась таким образом, что все трое закончили олимпиадный путь с серебром международки. Но в то первое утро думать о таком результате было бы верхом безрассудного оптимизма. За завтраком к нашему столу подсел Вадим Владимирович Еремин – знакомится. На тех сборах он преподавал нам физхимию. Я не могу судить, какой он ученый, но преподаватель и руководитель команды из него получился замечательный. Вот вам пример химика, который остался в России и при этом добился очень многого. Впоследствии каждый раз бывая в Москве, я старался заглянуть к Вадиму Владимировичу на пару минут, поздравлял его с победами на последующих IChO, он выбивал для нас стипендии, а еще у нас был совместный проект по подготовке задачника международных олимпиад. К сожалению, в Москве я не был уже больше двух лет и в июле оказываюсь настолько занят, что стал забывать о проходящей где-то IChO. Резюмируя скажу, что Вадим Владимирович входит в десятку людей, которые оказали на меня наиболее благоприятное влияние в плане развития карьеры химика. (Написал этот абзац, подумал и отправил Еремину письмо с поздравлением: как-никак в этом году четыре золота в Венгрии взяли. Вот еще один плюс фиксации воспоминаний. Если бы не взялся за сей труд, то об IChO и не вспомнил бы.)

Когда я вернулся с занятий в свою временную берлогу, то обнаружил там своего соседа-хозяина. Сейчас уже боюсь ошибиться, как его звали. Он оказался в целом неплохим человеком, но ужасным лентяем. Ничего у него не работало, все было сломано. Еще в первый день я обнаружил, что не могу зажечь свет. Оказалось, что просто перегорела лампочка, а поменять ему ее было лень. Для чтения в темноте он использовал старомодный фотографический фонарь, валявшийся в остальное время в углу. Ну, я тоже не стал проявлять инициативу, так как до потолка мне не дотянуться, а встать было решительно не на что. Единственный стул разваливался прямо на глазах, пока я его не скрепил доступными средствами, чтобы хотя бы ставить на него будильник и вешать одежду. И еще я закрепил смятой бумагой вываливающуюся ручку шкафа – неудобство, делавшее открытие этого самого шкафа затруднительным. На этом мой вклад в обустройство ландшафта закончился. Пара недель не пара курсов, можно посмиряться со спартанской обстановкой. О моем подселении сосед был в курсе и даже пошел мне навстречу и освободил одну полку в шкафу, составив пивные бутылки на пол. В общем, парень он был не злой, просто не общительный, погруженный в себя. С ним мы почти не разговаривали, он пропадал на несколько дней, никто к нему не заходил. Часто я мог прийти с занятий и найти его спящим среди бела дня. Причем спал он, непременно накрывшись одеялом с головой.

Середина мая 2002 года в Москве выдалась холодной. На вторую или третью ночь погода упала до нуля, и весь последующий день моросил дождь со снегом. Очередным сюрпризом моего скромного жилища оказалась оконная щель толщиной с большой палец. Отошедшее окно намертво застревало о подоконник и закрыть его не было никакой возможности. Когда от холода я не мог заснуть, то я вытаскивал из подушки свитер и надевал его. Ставилось тепло, но теперь я не мог заснуть из-за отсутствия какой-либо заметной опоры для головы. Не все просто в этой жизни. На утро, в дождь, нам предстояло пройтись до кафедры ферментативной кинетики, которая расположена в корпусе за химфаком МГУ. Биохимию нам преподавал Александр Кириллович Гладилин, еще один руководитель команды. Ссылаясь на плохую погоду, он попросил разрешения пить во время лекции кофе и заодно курить. Кто же возражает? В Штатах пить-есть во время занятий не запрещено, только вот курить нельзя ни в одном здании университета.

Иногда неважное поселение, мрачная погода, груз ответственности, оторванность от семьи складывались в отчетливое желание конца. Я пересчитывал оставшиеся дни сборов. Скорее бы 30 мая. В эти моменты мне было наплевать на результат. Я просто хотел выспаться в своей кровати, избавиться от постоянного гнета лабораторий, задач и олимпиад. В конце концов, поступление в СПбГУ было гарантировано. Как и полтора года назад после первого занятия в кружке я был морально готов оставить олимпиаду, на этот раз международную, людям, которые лучше меня, лишь бы вернуться к тихому счастью размеренной и скучной жизни. Да, только после этих сборов я научился полностью контролировать себя в подобные приступы пессимизма и заверять, что я всегда побеждал, как бы ни было тяжело, так отчего бы я проиграл на этот раз. Надо подчеркнуть, что ставки на сборах необычайно высоки. Между участием во всероссийской и международной олимпиадах зияет пропасть. Дело не только в престиже и грузе воспоминаний. Занявший на сборах пятое место теряет возможность полетать за госсчет в самолете, увидеть далекие страны и в конце концов получить разнообразные стипендии, самая крупная из которых – потанинская, о которой я тогда ничего не знал, принесет мне в итоге порядка 150 тысяч рублей. Да и от школы я отмазывался под предлогом подготовки к международке. Неприятно было бы вернуться и сказать, что готовился-готовился, да не подготовился. В общем ситуация сродни полуфинала сборной России на последнем Евро: никто не ожидал, что она туда попадет, но когда она туда все же попала, то меньше, чем на выход в финал уже никто не был согласен.

Московские сборы. Часть 1.

Свое подавленное настроение в первые дни кружка я сравнивал с более поздними впечатлениями с московских сборов перед международкой. Логично было бы теперь описать эти самые сборы, раз они настолько запали в мою память.
В конце апреля 2002 года закончилась Всероссийская олимпиада по химии, проходившая в Великом Новгороде. Семь обладателей первых дипломов за 11 класс, в число которых посчастливилось попасть мне с Женей Ларионовым, семь лучших десятиклассников, включая взявшего «лучший второй диплом» Женю Белецкого, и два победителя-девятиклассника были приглашены на сборы, проходившие на химфаке МГУ с 15 по 30 мая.
Для нас, одиннадцатиклассников, это были не сборы, а отбор. Отбор четырех человек, которые будут в июле представлять Россию на 34-ой Международной олимпиаде школьников по химии (IChO) в городе Гронингене, Нидерланды. Для десятиклассников и тем более девятиклассников это были в первую очередь тренировочные сборы, где им предстояло набраться опыта перед штурмом главной вершины год спустя. Но некоторым из них, а особенно абсолютному победителю в 10 классе Павлу Буткалюку из Саратова, открывалась реальная перспектива попасть в заветную четверку лучших. Никаких формальных препятствий этому не было: все мы работали одной группой, решали одни и те же задачи. Более того, российская команда на двух предыдущих олимпиадах в Дании, а затем в Индии включала трех одиннадцатиклассников и одного десятиклассника. Такая схема имела свое преимущество в том, что на следующий год в команде был «капитан» – опытный человек с почти гарантированной золотой медалью. Действительно, думаю, мало кто сомневался в попадании в команду абсолютного победителя Всероссийской олимпиады за 11 класс и обладателя золотой «индийской» медали Игоря Седова из Казани. При условии, что плодотворная традиция включения десятиклассника будет продолжена, оставалось всего два места, на которые было шесть явных претендентов из 11 класса.

Казалось бы, оснований для волнения у меня должно было быть меньше, чем во времена «пришествия на кружок». Я был вторым на всероссийской олимпиаде. Коллектив не был для меня абсолютно чужим: нас было, как не трудно сосчитать, трое из Питера, и с обоими Женями я был хорошо знаком по кружку и олимпиадам. Но целый ряд фактов заставлял меня с беспокойством думать о двух предстоящих московских неделях. Во-первых, несмотря на олимпиадные достижения опыта у меня было меньше, чем у остальных. Олимпиада в Новгороде была для меня второй всероссийской. Большинство моих соперников, а также Женя Ларионов, были не только в 10 классе в Ульяновске, но и в 9 классе во Владимире. Хуже того, я ни разу не поучаствовал в Менделеевских олимпиадах и зимних «казанских» сборах, куда приглашают обладателей вторых и первых дипломов в 9 и 10 классах на России. Все эти дополнительные возможности познакомиться с олимпиадным руководством, пообщаться и посоревноваться друг с другом, а также подтянуть свои знания по химии и навыки работы в лаборатории были мной упущены. По слухам у физиков существует подобная система многоступеньчатых сборов, и стоит человеку не попасть куда-то в десятом классе, как путь в команду на IPO для него оказывается заказан. То, что у химиков все обстоит иначе, успокаивало мало. Я спокойно ставил себя на место Еремина и без дополнительных тестов отдавал предпочтение старым знакомым с девятого класса, чем случайным выскочкам из Питера, которые и так прыгнули выше своей макушки. Мой собственный опыт показывал, что никакие кружки, сотни задач или двухтомники Несмеянова не могут заменить реальный опыт выступления на олимпиаде. Новички обречены на глупые ошибки, которые они легко преодолевают в будущем. Но для большинства IChO предоставляет единственный шанс без права на исправление. (Хотя циркулировали слухи, тоже кажется о физике, который остался на второй год лишь бы еще раз скататься на международку, где возраст участников ограничен двадцатью годами).

В коротком майско-праздничном двухнедельном перерыве между Россией и московскими сборами, который я потратил в том числе на экстренное получение загранпаспорта (не сдаваться же в самом начале), в Алма-Ате прошла Менделеевская олимпиада школьников из стран СНГ и Балтии по химии. Почти все другие участники сборов там были и неплохо выступили. Когда в первый день они весело здоровались друг с другом в МГУшных коридорах, я не мог не провести параллели с кружком полуторалетней давности. Нас было трое, но мы были чужими для этих уверенных и сплоченных(?) соперников. Потом я часто приходил к выводу, что нам с Женей страшно повезло с параллелью. Наш год оказался слабым, что, впрочем подтвердили результаты IChO. Кроме Игоря Седова, никому не удалось поддерживать одинаково высоких результатов на протяжении всех трех олимпиадных лет. Ситуация разительно отличалась от предыдущего года, когда тройка лидеров сложилась в девятом классе, и к одиннадцатому классу у школьника со стороны были мизерные шансы пробиться в команду.

Нас поселили в общежитии корпуса Б (тот что справа) главного здания (ГЗ) МГУ. Точнее не поселили, а подселили к живущим там старшекурсникам. Чем-чем, а общагами МГУ хвастаться не стоит. Те, что в ГЗ еще более-менее комфортабельны. Реально это блоки 2+2, в которых живут 1+1. В каждом блоке есть ванна с душем, но кухня находится на этаже. Подселяли нас не к студентам-химикам, а просто к тем, у кого было свободно. Причем участники сборов, даже из одного города, были географически разбросаны по всем этажам. Меня, кажется, подселили на восьмой этаж, но память уже начала изменять на подобные детали. Дежурная по этажу выдала мне ключ, белье и повела показывать комнату, где мне предстояло провести порядка четырнадцати ночей. Впечатление мое от увиденного там было прямо противоположно тому, что называется словом «радужное». Комната была не то, чтобы маленькая, но ужасно грязная. Толстый слой пыли покрывал пол, мебель и единственное тусклое окно. Пивные бутылки, мятая одежда и прочий мусор были всюду, включая кровать, на которой мне предстояло спать. Хозяина дома не было. Дежурная сбросила все барахло с моей кровати на пол и, считая свой долг выполненным, собралась уходить. Я растерянно, прежде чем остаться на этой помойке одному, спросил ее, кто мой сосед. Она пробормотала, что-то неясное, что его нет, а когда вернется неизвестно. По всему было видно, что этого человека она явно недолюбливала. Итак, я все же остался один. И мне стало страшно. Первым делом я попытался заправить кровать. Это оказалось не таким уж быстрым делом, так как я всячески пытался не коснуться относительно чистым бельем пола или других грязных поверхностей. Наконец, кое-как одеяло было втиснуто в пододеяльник, а тонюсенькая подушка в наволочку. Беглый осмотр комнаты показал, что разложить вещи мне совершенно негде. Единственный шкаф, подоконник, сломанный стул были полностью заставлены пустыми бутылками из под пива. Они же заполняли все пространство под обеями кроватями. Наверно, их было не одна сотня. Ванная комната тоже не была приютом чистюли. Душ, раковина были покрыты грязно-серым налетом, к которому не хотелось прикасаться. В довершение картины на следующее утро я обнаружу раковину облепленную тараканами. Для меня, выросшему в доме, где мама поддерживала образцовую чистоту, зрелище их расползания по щелям было скорее любопытным, чем шокирующим.

В надежде узнать хоть что-то о своем соседе-хозяине я заглянул в соседнюю комнатку блока. Там сидел бритоголовый парень, который смотрел портативный телевизор. Я вкратце объяснил, кто я такой и откуда взялся. Мое представление не вызвало каких-либо эмоций у парня. Тогда я спросил, как он может охарактеризовать своего и теперь уже и моего соседа. Оказалось, что никак. Парень сказал, что они не общаются, что где тот и когда вернется, он не знает, и вообще ничего ободряющего и утешающего он сказать не может. Так что от этого разговора мое настроение никак не улучшилось. Знает ли вообще мой отсутствующий сосед, что к нему подселят школьника. Не явится ли он как-нибудь ночью бухой, обнаружит кого-то у себя в комнате и... В тот момент у меня было мало оснований надеяться на благоприятный исход подобной встречи.

К счастью, пришло время покинуть мое недружелюбное жилище и отправиться искать место, где нас будут кормить обедами и завтраками (на химфаке МГУ). Я боялся оставить что-либо ценное в своей комнате и все две недели таскался повсюду с оттопыренными карманами, набитыми кошельком, ключами и двумя паспортами. Несмотря на кратость разлуки, я был несказанно рад встрече с друзьями. Наверно, мы условились где-то собраться после поселения, так как мобильных телефонов у нас тогда не было. Из их коротких рассказов я заключил, что им удалось устроиться получше моего (не всем же студентам МГУ быть раздолбаями или гопниками). После некоторых блужданий по ГЗ в поисках выхода мы все же добрались до химфака МГУ.

Рад, что мой рассказ был прочитан и даже понравился. Пожалуй, это может стать необходимым стимулом, чтобы продолжить делиться моими воспоминаниями. Не хочу придерживаться хронологической последовательности, чтобы, во-первых, не сожалеть впоследствии, что что-то пропустил, а во-вторых, потому что лучше писать о том, что кажется интересным в текущий момент. Если мне достанет настроения и свободного времени хотя бы на десяток подобных рассказов, то думаю, что заинтересованный читатель сможет сложить их в какую угодно последовательность. Подобная раздробленность глав не помешала стать «Хазарскому словарю» Павича одной из самых запомнившихся мне книг. Там, между прочим, многие события описываются и трактуются с трех разных точек зрения. Когда-нибудь размещу и я отчет о первых кружковских днях, написанный мной пять лет назад, но сейчас Вам, наверно, было бы интереснее прочитать о чем-нибудь новеньком.

Вы пишете, что не являетесь поклонником олимпиадного движения. Это объяснимо, меня бы больше удивило, если бы Вы им являлись. Но причисляете ли Вы себя к противникам школьных олимпиад, по крайней мере, в том виде, в каком они существуют ныне? В общем, хотелось бы узнать мнение стороннего наблюдателя.

Вы правильно подметили, что по прошествии нескольких лет события, некогда казавшиеся знаменательными и неизгладимыми из памяти, начинают стираться, покрываться мхом и становиться незначительными. Но в то время как они незначительны для двадцати-тридцатилетнего мужчины, они были важными для шестнадцатилетнего мальчика, и хотя бы поэтому их стоит мысленно пережить заново, занести на бумагу и тем самым не только проанализировать, но и дать другим подобную возможность для анализа. Секреты нашего успеха и счастья в настоящем кроятся в нашем прошлом, а значит наши будущие достижения куются сегодня, и знание ошибок и сильных ходов прошлого несомненно способно направить наши текущие усилия в позитивное русло.

Я давно хотел зафиксировать на бумаге свои олимпиадные и химфаковские впечатления. Разумеется, есть вещи, которые я буду помнить и в шестьдесят лет, но тогда я оформлю их совсем в другую стилистическую оболочку, снабжу иными выводами и лирическими отступлениями. С каждым годом все труднее проковырять налет «суеты». Поэтому мне важно заставить себя писать именно здесь и сейчас.

У меня есть много идей о «книге про нормального человека». Жизнеописания великих воспринимаются иначе нежели рассказ твоего хорошего знакомого. Повседневная жизнь дом-учеба-дом-работа-дом при достаточном мастерстве писателя не скучнее войн, революций, битв с пиратами и орками и определеннее ближе нашему сознанию. Но, как и в квантовой механики, стоит только начать наблюдать и описывать жизнь «нормального человека», как он сразу становится «особенным».

Так вот, я продолжаю быть уверенным, что каждый человек сталкивается с поразительными и уникальными вещами, но просто об этом не догадывается. Было бы желание, и можно на удивление увлекательно описать казалось бы обыденные явления и привычки, например, дорогу на работу. Вам понравился мой рассказ о моих первых неделях на кружке, но ведь есть десятки других бывших кружковцев, которые когда-то в первый раз познакомились с Борисом Викторовичем, решили первую серьезную задачку по химии. Не думаю, что их рассказы оказались бы однотипны и скучны. По крайней мере, я, как человек, имеющий определенное отношение к кружку, нашел бы для себя немало интересного в ничего на первый взгляд не говорящих деталях.

2 Андрей Соловьев

Андрей, огромное Вам спасибо! На этот раз я просто в восторге от прочитанного! Удивительно то, что я уж никак не отношусь к числу поклонников олимпиадного движения, но Ваш рассказ прочитал буквально на одном дыхании. Потом, разумеется, перечитывал уже не торопясь.

Вы говорили о конкретных запросах, но мне трудно просить Вас о чем-то конкретном: я с удовольствием прочитал бы и продолжение Вашей истории об участии в олимпиадах, и «оригинальный» вариант этой истории, и Ваши воспоминания об учебе на химфаке. Не знаю насчет «каждого химфаковца», но у меня таких историй фактически нет: по прошествии времени слишком многое воспринимается как суета сует, всяческая суета и томление духа. А если соскоблить с воспоминаний все, что кажется шелухой, то картина получится простая и ясная, но абсолютно не интересная.

Мне и самому жаль, что я забросил блог. Но что поделаешь? Не писать же его через силу из-под воображаемой палки. Когда я заявляю, что не умею писать интересно, то мне хочется верить, что на самом деле описываемые события были более поучитальными и захватывающими, чем передает запечатленный на бумаге рассказ. А вспоминать и болтать об олимпидах, да и не только о них, я могу до бесконечности. Это даже проще и приятнее, чем ввязываться в «философские» споры о газете или науке. Но всегда нужна отправная точка. Я не могу просто писать об олимпиадах. Должен быть конкретный запрос поведать о том-то и том-то. Иначе у меня возникнет желание излагать в хронологическом порядке с самого начала. А об олимпиадах говорить нельзя, не рассказав о кружке, о том как я туда попал, а значит, чем я занимался и как учился до этого, а значит и том, почему я так учился. Глядишь, начав с самого начала, после десяти страниц текста я доберусь до поступления в первый класс. Так не годится. Можно попробовать рассказывать вырванными фрагментами. В конце концов, эта гостевая и есть мой блог, так как написал я сюда уже пятьдесят листов, и это еще не конец.
Между прочим, я уверен, что подобные истории накопились абсолютно у каждого химфаковца. Почему бы членам редакционной коллегии не написать по страничке воспоминаний о выполнении курсовой по неорганике. Уверен, что если это будут реальные конкретные истории, да еще с выведенной моралью, то читать их будет познавательнее и веселее, чем вымученные отчеты о научной конференции.

Кружок Бориса Викторовича я стал посещать с начала десятого класса. Занятия тогда проходили по субботним вечерам в мрачном здании 167 школы на Херсонской улице. Первое впечатление мое было весьма тягостным. Во-первых, я попал в уже сложившийся коллектив людей, в котором я в тот момент был чужим. Во-вторых, это были люди умнее меня, которые знали больше меня не в чем-нибудь, а в химии. Они беззаботно здоровались и болтали друг с другом, с Борисом Викторовичем, обсуждали российские олимпиады, какие-то серьезные учебники по химии (в тот день я впервые услышал о Некрасове и Несмеянове). Мне, привыкшему быть лучшим в классе, подобная обстановка была неуютна. В довершение ко всему Борис Викторович зачитал нам список тем по неорганической химии (подобные списки по органической и физической химии должны были появиться на следующих занятиях), которые нам полагалось знать на зубок к началу января. Требование написать на листочке, что из этого списка знаешь недостаточно хорошо, повергло меня в замешательство, грозившее перерасти в желание бросить эту идею с кружками, сидеть спокойно по субботам дома и поступать в вуз как все, а олимпиады оставить тому, кто лучше меня (смешно вспоминать!). Нельзя сказать, что я совсем ничего не знал из неорганической химии. Все-таки третий диплом городской олимпиады за 9 класс у меня был, и я прочитал несколько книг по химии из районной библиотеки. Но этих знаний как раз хватало на то, чтобы осознать всю сложность и недоступность процитированных тем (одна теория кристаллического поля или химия комплексов платиновых металлов чего стоят!). Поэтому я с присущей мне скромностью и вежливостью написал, что к сожалению ни одну из перечисленных тем я не знаю достаточно хорошо, но буду рад изучить их, к чему приложу столько усилий, сколько потребуется. Теперь-то я понимаю, что это было просто оглавление третьей части «Общей и неорганической химии» Карапьетянца и Дракина, лучшего, если не единственного, учебника в этой области, продававшегося тогда в Доме Книги. (Ах да, был еще Суворов с Никольским, но я бы поставил их пониже). И ориентирован этот список был в первую очередь на «стариков» – бывалых кружковцев, имеющих опыт всероссийских олимпиад. Пожалуй второй раз в подобный панический пессимизм, что я тут чужой, что все опытнее меня, умнее меня и у меня ничего не получится, я впадал только в начале московских сборов перед международкой полтора года спустя. С тех пор я усвоил тот простой принцип, что часто повторяет редактор «Химператора» – не надо бояться. Только я еще добавляю – надо работать. Ты чужой, с тобой никто не здоровается? А кто ты такой, чтобы с тобой здороваться? Поздоровайся первым и покажи, на что ты способен. Все умнее тебя? Это только так кажется. Все они живые люди. У них есть не только сильные, но слабые стороны. Просто они начали раньше тебя, но кто придет к финишу первым? И вообще это здорово, что есть те, у кого можно чему-то поучиться и те, с кем можно посоревноваться.

Со второй субботы начались занятия. Первая лекция была о построении молекулярных орбиталей двухатомных молекул. Это, конечно, классика, но я и сейчас-то понимаю все это с грехом пополам, больше полагаясь на мнемонические правила, а для меня, десятиклассника, это был темный лес. Но лес оказался не только страшным, но и манящим. Понимая едва ли половину материала, я тем не менее не мог восхищаться, как довольно простое манипулирование со «стрелочками на полочках» приводило к уже известным из книг результатам. Можно было предсказать порядок связи, доказать, что молекула кислорода парамагнитна (понимал ли я что это значит? ну, во всяком случае твердо усвоил, что она не так проста, как кажется), что молекула He2 не стабильна (ах вот почему инертные газы одноатомны!), а вот частица He2+ вроде должна жить (почему же я о ней нигде не читал до этого? наверно, книжки попадались для малышей), как и H2+ и H2–, но не H2(2+) (надеюсь, вы понимаете, гда должен быть верхний/нижний индекс у этих зверей). Оказалось, что Борис Викторович ни от кого не требует знать все, а наоборот, сам рассказывает самые сложные темы общей химии. Дальше были лекции по кристаллическим решеткам (вот и прояснилось, что такое константа Маделунга), геометрии молекул (треугольная бипирамида – звучит красиво), теории кристаллического поля (конечно же, только краткое введение), термодинамике. Борис Викторович для своих лекций специально выбирал темы тяжелые для школьников, но необходимые для решения олимпиадных задач хорошего уровня. Такие темы скучно и непонятно проходить одному по книжкам. Зато конкретная химия элементов (а потом и классов органических соединений) была оставлена для домашнего самообразования, так как охватить это многообразие невозможно, и запоминание с таким материалом подчас работает лучше понимания.

Еще одним из самых ранних впечатлений о кружке была так называемая «сотня». Сто задач самого разного уровня от районных до всероссийских олимпиад были коварно перемешаны так, что иногда невозможно было сказать легкая та или иная задача или нет. Вначале мы получили список из 22 задач. Их надо было решить дома в отдельной тетрадке и сдать на проверку. За правильные решения полагались плюсы, заплюсованная задача была засчитана. Неправильные или неполные решения возвращались с комментариями и подсказками, в каком направлении идти дальше. То есть это было что-то вроде задач на семинарах Михаила Анатольевича, только решать их надо было больше для себя, а не на зачет. Я, как полагается примерному и упрямому ученику, с воодушевлением принялся за первые задачи. Поначалу я попытался оформлять их под школьный формат: дано, найти, решение. Но быстро понял, что олимпиадные задачки совсем другого сорта. Даны вещества А, Б, В, они как-то там взаимодействуют, никаких чисел нет, определить их формулы. В общем, после недели упорных стараний я наскреб идей по трем-четырем задачам. Неудивительно, что первая тетрадка вернулась ко мне без единого плюса. А как могло быть иначе, если уже первую задачу нельзя было решить без концепции константы равновесия, которая была в тот момент мне неведома. Или например, предложить синтез всех изомерных бутандиолов то ли из неорганики, то ли из веществ, содержащих не более двух атомов углерода. Причем полный ответ подразумевал отдельный синтез трео- и эритро- (или syn- и anti-) бутан-2,3-диолов. Я тогда только начинал изучать органику и, когда при разборе первых задач на доске появились штрихованные и жирные клинья, принял на веру, что эти два соединения с «одинаковой» формулой обладают разными свойствами. Постепенно в наше распоряжение поступила вся сотня. Помню как сидел дома по вечерам, брался за ту или иную задачу, а параллельно смотрел футбол. Хорошо, что благодаря «неэлитности» нашей школы я не был загружен домашним заданием. Начинались счастливые времена 10 и 11 класса, когда кружок и олимпиады оттеснили школу далеко на задний план. Со второй попытки я получил свои первые четыре плюса. Надо сказать, что ко мне Борис Викторович был снисходителен, как к новичку и десятикласснику, и засчитывал те решения, где у опытных олимпиадников он придрался бы к деталям. Далее плюсы пошли регулярно. Иногда я получал назад по три тетради (проверка требовала времени, а я продолжал решать) и сразу же подсчитывал урожай. Не помню, сколько я получил плюсов в итоге, но больше 50, наверняка. Решение конкретных задач обучает определенным главам химии лучше книг. Реакции, над которыми долго бился и, наконец, разобрался, остаются в памяти крепче, чем реакции, по-быстрому прочитанные в учебнике.

Кажется, на третьем занятии был устроен внутрикружковский химбой. Нас, десятиклассников и одиннадцатиклассников, разделили на команды по три-четыре человека и выдали список из дюжины задач. Во главе каждой команды был поставлен опытный кружковец. Как на жеребьевке в футболе в каждой группе есть команда из первой корзины. Я попал в команду под руководством Жени Ларионова. Он начал серьезно участвовать в олимпиадах с 8 класса и к тому времени уже имел третий диплом за 9 класс со всероссийской олимпиады во Владимире. Думаю, что наше знакомство и дружбу надо рассматривать, начиная именно с того химбоя. Я тогда совершенно не представлял, что такое всероссийская олимпиада, как она проходит. Из любопытства я начал расспрашивать Женю. Как там соревнуются? В команде или каждый сам за себя? Оказалось, что каждый решает задачи индивидульно, но по сути все питерцы составляют одну команду, пусть только на психологически-организационном уровне. А какие там задачи? Сложные? Конечно, а какие ты думал! Желая поразить меня уровнем «всероссийской» химии (признаюсь, ему это удалось), он сообщил мне, что там была задача про N4O. Из книжек я знал несколько оксидов азота, но о таком слышал первый раз. И пусть это просто азид нитрозония, формула показалась мне красивой, но загадочной. Выходило, что азот имеет валентность 1/2. В подсознании геометрия мне представлялась плоским квадратом с атомами азота в углах и кислородом посередине, соединненных пунктирными «половинными» связями, которые я видел в какой-то книжке.
С турнира помню задачу про европий. Надо было объяснить, почему ему из всех лантаноидов наиболее свойственна степень окисления +2. И мы даже вроде дошли до правильного ответа, так как у нас уже было в лекциях про устойчивость полузаполненных электронных оболочек. Но времени закончить турнир не осталось, и на доске мы успели решить только пару задач. Кружок заканчивался в девять. Оказалось, что назад на метро нам с Женей обоим ехать до «Московской». Вот так во многом случайно я приобрел на кружке первого знакомого, с которым нам было суждено стать хорошими друзьями и пройти через множество олимпиад, поездок, летний лагерь и так далее до защиты диплома.

Это я сейчас описал заново с нуля мои впечатления от первых недель кружка. Потом перечитал «Мои мемуары о химических олимпиадах», написанные на первом курсе, и понял, что стиль мой, скажем так, изменился. Там описаны те же самые события, но оказалось, что многие детали за пять лет стерлись из моей памяти. Если все это интересно, то могу выложить как-нибудь.

Владимиру

Понятно, что если ты никем не руководишь, то ты не руководитель. Наше с Вами недопонимание возникло оттого, что в том случае я использовал слово «руководитель» как синоним «ученого». Просто делим всех обитателей универа на «студентов» и «руководителей», а «свободных художников» записываем во вторую категорию.

Сотрудничество руководителя и студентов должно быть своеобразным симбиозом. На финансовом уровне руководитель платит студентам деньги или, по крайней мере, обеспечивает реактивы, посуду и инструменты. Взамен он получает от студентов выполнение работы по грантам, из которых и берутся деньги на все, в том числе зарплату руководителя. На научном уровне руководитель генерит идеи, но, как правило, у него нет времени или способностей выполнить всю необходимую экспериментальную работу, без которой нет публикаций. А нет публикаций – нет грантов, повышения, наград, известности, наконец. Студенты же жаждут знаний и публикаций (им-то они подчас нужнее, чем руководителю, по крайней мере, цена одной статьи несоизмеримо выше), чтобы продвинуться дальше по карьерной лестнице. Своих хороших идей у них чаще всего нет, а вот для лаборантской работы они вполне годятся.
То есть у руководителя – свои задачи и цели, а у студентов свои. В чем-то они совпадают, но однозначно только то, что простой студент не может решить своих задач без руководителя. Поэтому это его обязанность искать лучших людей, лучшие лаборатории, лучшие университеты.
Тем временем «гениальный» руководитель может решить СВОИ задачи с любыми студентами или вообще без таковых. Разумеется, это более вероятно в теоретической химии или, например, в математике. Но скорее всего, высококлассный ученый, если он не законченный мизантроп, будет стараться привлечь студентов к своей работе. При этом он может решать задачи студентов, хотя это не является его первоначальной обязанностью. Это, повторю еще раз, проблема самих студентов.
На мой взгляд, любая лаборатория должна заниматься в первую очередь движением к поставленным целям в ходе научно-учебного процесса. Все остальное: развитие личностных качеств, воспитание человека и гражданина, спасение человечества – становится затруднительным, если не выполняются основные задачи. Тут прямая параллель с Вашими требования к химическому факультету. В первую очередь – подготовка химиков, а все остальное как-нибудь в другой раз, в другом месте и только по желанию. Никто не требует, чтобы руководитель был студентам родным отцом (или матерью). Странная была бы ситуация, если студенты бы искали руководителя, потому что у них нет друзей, их никто не понимает, им нечем заняться, или они не видит смысла жизни.

Когда я пишу про «заниматься работой на высшем уровне», то подразумеваю в том числе и чтение интересных и полезных лекций, которые заинтересовывают не только впечатлительных, но и действительно сильных студентов. Как мы решили, мнение старших товарищей является чуть ли не единственным надежным способом выбрать руководителя. Из этого следует, что чем лучше профессор руководит своими студентами, чем больше они его уважают, тем лучшую рекламу такой руководитель обеспечивает себе среди первокурсников.

В том то и дело, что нынешний «Химператор» пока не может предложить ничего дельного по поиску кафедры. Если публиковать материалы с такой скоростью, то несколько лет уйдет только на интервью с заведующими кафедрами, которые часто не являются непосредственными руководителями студентов. Мне кажется, что интервью, взятое у Викторова, Приходько, Михельсона, а то и какого-нибудь старшекурсника-аспиранта дало бы больше информации для обдумывания. Конечно, список вопросов еще более важен. Не надо бояться оставить от часовой беседы одну страницу, но пусть это будет самая дельная страница. Мне кажется, что помощь с выбором кафедры – как раз задача уровня факультетской газеты.

В том случае, когда студент уверен, что хочет уехать, то лучше об этом сразу сообщить своему потенциальному руководителю. Если такое заявление вызовет у руководителя отторжение, то, наверно, лучше, что они не будут работать вместе и портить друг другу нервы. Как я уже писал, в США отношение профессоров к undergraduate student''ам, желающим присоединиться к группе, очень снисходительное, безо всякой прагматики. Никто не ждет, что такой студент, несмотря на свои двадцать лет от роду, сможет сделать гениальное открытие. В лучшем случае наработает на статью в не самом престижном журнале. Как очевидный факт принимается переход студента в другое место после получения степени бакалавра. Есть редкие исключения, когда студенты остаются делать Ph.D. в той же группе, но как правило желание начать исследования как можно раньше продиктованы стремлением попасть в лучшее место в аспирантуре. Таким образом, студенты просто решают СВОИ задачи: получение рекомендательного письма, опыта работы в лаборатории, если повезет, то и публикации. Руководители принимают таких undergrad''ов, так как вреда от них большого нет, платить им не надо, а в целом привлечение undergrad''ов в research считается благородным жестом со стороны профессора и повышает рейтинг университета. Никто не сожалеет, что подготовил хорошего аспиранта для чужого дяди или тети, так как эти же чужие дяди или тети готовят аспирантов для твоей группы. В России, к сожалению, если не вырастишь себе аспиранта сам, то надеяться можно только на чудо. Может быть виной тому слишком короткий срок российской аспирантуры? За три года до защиты поздно начинать проект с нуля.

Разумеется «одаренность» – это некий потенциал. Только как его выявить? Какой выдумать экзамен или тест, чтобы отличить ботана от гения? Где гарантия, что нынешний отличник или победитель олимпиад не достиг еще предела своих возможностей? Вероятно, некотрым руководителям достаточно одного разговора, а там уже опыт и интуиции подскажет, что вот этот студент способен намногое, и с ним мы сможем решить мои и его задачи. Я же пока считаю лучшим критерием «одаренности» инициативность. Одаренный? Покажи это, а не жди, когда другие осознают твою одаренность. Не сиди на месте, не предавай себя ленивому потоку университетской жизни, а думай о будущем, меняйся, задавай вопросы, требуй работы, новых проектов. Я в жизни видел пример успешной работы с «одаренными» школьниками. Правда, общая цель была специфичной – победы в олимпиадах по химии. Но попутно решались и другие задачи. И опять же от школьника требовалось что-то изменить в своей жизни: отбросить школьную рутину, поставить высокую цель и начать работать. У тех, кто не испугался, все получилось как нельзя лучше.

Да, на химическом факультете, на первый взгляд, нет такой особой организации, как кружок Бориса Викторовича (для меня он на всю жизнь останется кружком, а не Химическим Центром). Но несправедливо было бы сказать, что «одаренным» = «инициативным» студентам не у кого учиться, что они не могут найти научных проектов, не могут строить и реализовывать глобальные, далеко идущие планы. Химфак не тюрьма и не только богодельня. Было бы желание, и можно начать издавать свою газету под девизом "О химии с юмором, о факультете с любовью", а можно пойти с первого курса на кафедру ХПС и сделать там диплом, по ходу научившись премудростям лабораторной и научной работы. И для этого не нужно организовывать сверху группы «одаренников». Если студентам не мешать, то им под силу самим сообразить, что к чему на химфаке и с кем можно решить свои задачи.

2 Андрей Соловьев

«Гениальный руководитель» несуществующих студентов – это что-то странное. В моем понимании, человек, способный решать свои задачи без использования низкоквалифицированной рабочей силы, называется как-то иначе. Настоящий «руководитель», помимо решения своих собственных задач, вынужден еще и сеять разумное-доброе-вечное.

Для выбора руководителя доступ к литературе совершенно не нужен. Во-первых, темы исследований кафедры и даже отдельных сотрудников можно узнать более простыми способами. Во-вторых, с литературой нужно уметь работать (это я о том же, о «бесполезности доступа»). В-третьих, даже полные тексты опубликованных работ вообще ничего не скажут о личных качествах их автора, о его желании и способности работать со студентами. Ведь оно как бывает: человек – блестящий специалист, но вот по-хорошему научить-объяснить-показать не может. Или может, но по каким-то причинам не хочет. Простой пример: допустим, пришел студент, не скрывающий своего намерения «уехать» или, наоборот, уйти «в фирму». Очевидно, что за два-три года работы на кафедре студент только-только начнет давать реальную отдачу. Так стоит ли руководителю тратить время и силы на то, что лично ему не принесет почти никакой практической пользы? Если студент может рассматривать университет лишь как трамплин для дальнейшего высокого полета, то нельзя исключить, что и руководитель может занять столь же прагматичную позицию по отношению к подопечным. И ладно еще, если просто не возьмет к себе в лабораторию. Тогда хотя бы есть шанс попытать счастья в другом месте. Гораздо хуже, если взять-то возьмет, а вот учить толком не станет. Вот это уже будет совсем обидной тратой времени. Вывод: общение со старшими товарищами – гораздо более надежный способ сбора информации, чем любая литература. Устные предания и мифы тоже неплохи, так как значительная часть из них имеет вполне правдивую фактическую основу. Самым же ненадежным источником следует считать откровенно рекламные речи ответственных товарищей, заинтересованных в привлечении студентов («наша наука – самая научная», «наша кафедра – самая кафедральная» и т.п.). В этом смысле газета «Х-р» как источник информации доверия не заслуживает.

Что касается «профессоров», то их возможности по поиску «одаренных» весьма ограничены. Собственно говоря, таких возможностей я вижу всего две. Первый вариант – это индивидуальное общение на экзаменах. Довольно часто можно наблюдать ситуации, когда экзаменатор задумчиво выводит в зачетке «отлично», а при этом ненавязчиво, как бы между делом, задает ни к чему не обязывающие вопросы типа «Чем бы Вы хотели заниматься?». Насколько я понимаю, в 90% случаев такие вопросы представляют собой вербовочные подходы, и только оставшиеся 10% оказываются той самой светской болтовней, которой кажутся. Второй способ привлечения студентов – пропагандистская работа на лекциях. Иногда складывается впечатление, что некоторые лекторы в большей степени озабочены формированием позитивного имиджа своей кафедры (и/или негативного имиджа конкурирующих кафедр), чем собственно преподаванием. Понятно, что второй способ позволяет привлечь не столько «одаренных», сколько недалеких и легковерных. Конечно, кроме двух указанных способов существуют и другие возможности, однако они практически не используются. В более выигрышном положении по сравнению с «профессорами» находятся преподаватели, ведущие практические занятия – практикумы и семинары – в гуще народных масс. Такой формат занятий предполагает более тесное общение и, соответственно, позволяет составить более полное представление о возможностях того или иного студента: полгода в учебной лаборатории это не то же самое, что полчаса на экзамене. Наконец, самым простым и естественным способом привлечения студентов остаются курсовые работы. Оно и понятно: студент пришел, со всеми познакомился, посмотрел на все своими глазами, потрогал все своими руками. Этого вполне достаточно, чтобы решить, хочет ли он здесь работать и дальше. И именно по этой причине надо ценить возможность выбора тем для курсовых работ, ведь выбор руководителя для курсовой – это репетиция выбора руководителя дипломной работы. А защита курсовой – репетиция защиты диплома (особенно с учетом того, что иные курсовые работы не уступят некоторым дипломам). И ко всему этому надо относится ответственно. Другое дело, что многие выбирают кафедру, руководствуясь исключительно критерием «гемор/халява».

Что касается «одаренности», то мне трудно согласиться с определением ее как своего рода одержимости. Все-таки одаренность (именно так, без кавычек) обычно понимают как некоторый потенциал. То, о чем говорите Вы, напоминает ярко выраженный случай целеустремленности, подкрепленной наличием хорошей головы. В принципе, целеустремленность – это тоже хорошо. Она позволяет сосредоточиться на важном, отбросив менее важное, и тем самым более рационально использовать свои силы и время. К сожалению, очень мало кто из начинающих способен правильно определить, что является важным, а что не является. Классический пример – повальная недооценка важности изучения английского языка. Да и нет у меня полной уверенности в том, что какие-то элементы университетской образовательной программы следует рассматривать как малозначимые и несущественные. Я, к примеру, не могу сказать, что какая-то из изученных мной дисциплин была совершенно ненужной или неважной.

«Главное, чтобы человек был счастлив...». Может быть, и так. Но что это такое – счастье? И может ли оно вообще быть перманентным состоянием? В моей жизни были моменты, которые я мог бы определить как абсолютное счастье. Но это были именно краткие моменты, секунды. Что характерно, ни один из них не был связан с учебой, с работой, с какими-то другими «непрофильными» увлечениями. Мои личные достижения обычно вызывали у меня удовлетворение, иногда даже гордость. Но счастье – никогда. Мне кажется, что ощущение постоянного счастья от какого-то рода деятельности (например, научной работы) неизбежно приведет к формированию зависимости сродни наркотической. Результатом этого, возможно, будет потрясающий рост профессионализма, но ценой деградации личности. Поэтому я даже рад, что моя нынешняя работа не приносит мне того, что я мог бы назвать счастьем.

Большое спасибо за Ваш рассказ об олимпиадах! По-моему, он полностью опровергает одну из Ваших «основных причин» («не умею писать интересно»). И потому, в частности, мне очень жаль, что Вы совсем забросили свой блог.

Спасибо за заманчивое предложение написать про свое олимпиадное прошлое. На первом курсе я завел вордовский файл «Мои мемуары о химических олимпиадах» (дабы было откуда копировать анекдоты для нобелевской автобиографии). Написав где-то страниц восемь понял, что можно написать еще тысячу, и за тем эту идею похоронил. Потом я мечтал о собственном блоге, где буду сообщение за сообщением рассказывать о своих былых успехах. Тоже не вышло. Основных причин на то две: я не умею писать интересно + никто меня не читает (а я и так все про себя знаю).
Вы в частности хотите узнать про мое соперничество с Женей Ларионовым. Если вы ждете каких-то скандальных признаний, то их у меня нет. Я расцениваю это «соперничество» как важный позитивный фактор моих успехов. Насколько себя помню, никогда не считал Женю противником, которого нужно победить. На самом деле, очень здорово, что благодаря кружку мы встретились в начале десятого класса. Не берусь предполагать, чего добились бы мы в олимпиадах, да и в последующей учебе, поодиночке. Может быть, ничего бы не изменилось, но у меня всю жизнь есть потребность для психологической поддержки иметь рядом человека, с которым можно номинально соревноваться, но реально быть одной командой. Наверно, имея брата-близнеца, я не мог бы обладать другим характером.
Если вы когда-нибудь бегали на длинные дистанции, то представляете, что для хорошего результата надо бежать вдвоем. Одному тяжело выбрать правильный темп и найти силы для финишного рывка. Так и с подготовкой к олимпиадам нужен партнер, который не позволит расслабиться, забуксовать или пойти не в ту степь. А на самом туре в течение пяти часов уже не думаешь ни о чем и ни о ком, кроме задач перед собой.
Если рассмотреть наши с Женей формальные достижения, начиная с 10 класса (до этого он, без сомнения, имел лучший послужной список), то станет удивительно, насколько одинаково мы выступали. 10 класс: город – вторые дипломы; Россия – третьи дипломы. 11 класс: город – первые дипломы; Россия – первые дипломы; IChO – серебряные медали. Да и простую школу мы оба закончили с золотыми медалями. Если кто-то начнет копаться глубже, до конкретных баллов, то обнаружит, что я всегда набирал чуточку больше. Это могло бы быть простой случайностью, но я так не считаю. Окончательно я в этом убедился, когда мы с братом сдавали экзамены в аспирантуру. Дело в том, что я всегда опережаю тех, с кем я готовлюсь, но всегда же только на небольшую величину. Это подсознательное желание быть первым проявилось и в аспирантуре. Конечно, приятно обогнать кого-то, но обратная сторона этой медали заключается в том, что, став первым, я перестаю расти дальше. Я не могу и не хочу бежать один далеко впереди. Мне всегда нужен кто-то, кто бежит рядом со мной локоть в локоть. Что ж поделаешь, если у меня лучше «дыхалка» и сил на последний бросок остается больше. Отсюда я сделал вывод: чем сильнее люди вокруг меня, тем выше мой результат. Уверен, что будь я не единственным пятикурсником в лабе, то диплом бы у меня вышел лучше, чем тот, который вышел на самом деле. Часто два ровесника могут научить друг друга большему и дать выше мотивацию, чем самый гениальный руководитель. Его дело поставить этих двоих работать вместе.
Но был человек, которому неизменно уступал и я. Пусть в 11 классе разница тоже составляла несколько баллов. Это Игорь Седов из Казани.
На самом деле, наиболее тяжелое соревнование существует не на олимпидах, а на сборах, где происходит отбор к следующему этапу. Олимпиады резиновые. Если два участника имеют близкие баллы, то они получат одинаковую морковку: в 11 классе у нас на России было семь первых дипломов. А вот на международную олимпиаду едут только четыре участника от страны. Тем более, эти сборы проводятся в течение нескольких дней, а не в два-три тура по три-пять часов. Тут важны не только навыки быстро и правильно решать задачи, но и личные качества претендентов. Потому самыми тяжелыми, нервными, но потому и запоминающимися моментами для меня остаются сборы перед Россией в 10 классе (7 соискателей на 5 мест) и сборы перед международкой в мае 11 класса (формально 16 человек на 4 путевки). При этом я почему-то всегда был уверен, что если я попаду в следующий этап, то Женя тоже пройдет в команду. А потому я понимал, что если мы будем действовать вместе: разбирать задачи, делиться информацией о баллах и вообще психологически друг друга поддерживать, то наши шансы только возрастут. Так оно и получилось. А доходило до того, что мы спросили Еремина на майских сборах, могут ли поехать на международку два человека от одного города. К счастью, химическим олимпиадам иногда не до политики, и Еремин заверил нас, что прописка не будет играть никакой роли в итоговом решении.
Ну, а на международной олимпиаде внутри команды соперничество отсутствует полностью. Участников много. Как себя проявишь, то и получишь. Результаты твоих товарищей по команде никак на тебе не скажутся. IChO – высший этап олимпиадного движения, это вершина и конец пути, который нужно просто пройти достойно.
В целом, это только кажется, что олимпиада в отличие от экзамена – соревнование с другими людьми. Соревнуешься в основном с самим собой, а остальные участники только косвенно помогают тебе стать лучше.

Для начала проясним некоторые моменты. Метафоры про «огород» и «помидоры», признаюсь, до меня доходят не так быстро.
Я убежден, что студент должен искать руководителя, а не наоборот. Даже на химфаке число потенциальных руководителей не так велико. Вообразим себе первокурсника, который четко представляет, зачем он поступил на химфак СПбГУ, а не, к примеру, физфак МГУ. Допустим, он хочет стать крупным специалистом в экспериментальной органической химии и понимает, что это ему даст и чего лишит. «Одаренность» проявляется именно в таком четком понимании своего характера, оценке собственных возможностей и конкретных действиях, а не в знании таблицы Менделеева или сотни именных реакций. При достаточной «одаренности» можно интуитивно догадаться, что Россия не является лучшим местом для крупного специалиста в экспериментальной органической химии, но химфак СПбГУ при умелом использовании может стать подходящей ступенькой к цели (некоторым приходится начинать восхождение в гораздо более отсталых вузах и странах). Ставится задача – после пяти лет обучения на химфаке попасть в самое лучшее возможное место для дальнейшего развития. И эта задача решается. Приобретаются необходимые знания и навыки, выбирается соответствующий руководитель, собирается информация о «лучших местах» и о том, как туда попадают и как там не пропадают и, что немаловажно, поддерживается заинтересованность в глобальной цели. Если к написанию диплома экспериментальная органическая химия осточертеет донельзя, то значит, где-то была допущена ошибка. Нужно заново проанализировать все этапы от постановки цели и задач до их выполнения. Разумеется, по мере приобретения опыта неизбежно возникают корректировки курса, но «одаренный» студент это тоже предвидит.
«Одаренный» руководитель тоже может поставить цели, для которых ему придется выискивать наиболее подходящих студентов, но двигать науку с undergrad''ами очень тяжело. Гениальный руководитель решает свои задачи с любыми студентами или вообще без таковых.
Традиционно в отсутствии доступа (и бесполезности этого доступа для первокурсника) к научной литературе поиск руководителя осуществляется на основании расспросов старших товарищей и прочих устных преданий и мифов. Я рассчитываю, что со временем «Химператор» станет еще одним источником подобной информации. А как профессорам искать «одаренных» студентов? Мне сложно представить что-то лучше, чем сидеть в своем кабинете, выполнять свою работу на высшем уровне, и тогда «одаренные» сами постучатся в дверь (или напишут e-mail).
Кстати, я в свое время сам постарался, чтобы Кузнецов вел у меня семинары. Просто подошел и пропросил, хотя такой жест может показаться некрасивым по отношению к другим преподавателям.

Речь не только об осознанном выборе. Главное, чтобы человек был счастлив, чтобы ему было интересно то, чем он занимается, и та информация, которую он получает. Не люблю неудачников, которые недовольны своей жизнью.

Буду на удивление краток.

«Очень приятно бывает ... посмеяться». Может быть, расскажете, что же Вас так порадовало? Я ведь тоже хочу посмеяться.

«Чем на факультете должны заниматься...» Мало ли, какое у меня «собственное представление» и чем, по моему мнению, «должны заниматься»! Занимаются ведь не тем, чем я хочу, а тем, чем положено заниматься. «Постараться идеологически» я, конечно, могу. И если вдруг кому-то это будет интересно, то и «постараюсь». Но, говоря формально, на данный момент наш факультет обязан решать только одну задачу – внедрение в неокрепшие мозги необходимого объема специальных знаний и умений, предусмотренного действующим образовательным стандартом. Все остальные задачи не являются обязательными. Что же касается «химиков по специальности», то тут я, конечно, слегка погорячился. Помимо пятилетних «специалистов» наш факультет готовит еще и четырехлетних «неспециалистов», а также великолепных «бакалавров материаловедения».

«А то, складывается впечатление...» В целом, впечатление складывается верное. Лично мне «отходом» быть почти нравится. Есть, конечно, отдельные недостатки, но ... Кстати, «отходы производства» – это совсем не то же самое, что «отходы потребления»: понятие «отход» подразумевает лишь непригодность для промышленной обработки по конкретному технологическому процессу, и не может служить признаком полной ни-на-что-не-годности. В качестве иллюстрации могу напомнить об извлечении драгметаллов из отходов металлургических производств. Это я так, для более правильного понимания термина.

Про «кикс». Я, собственно, никаких извинений и не требовал. Ошибка с расшифровкой «М.А.» у Вас уже встречалась. В первый раз я ее проигнорировал, а сейчас к слову пришлось: сразу видно, что Вы с Кузнецовым и с методами его работы лично не знакомы. Я же, напротив, знаком. Однако о его работе с «одаренными» судить все равно не могу: нет материала для анализа. Наверно, у нас в группе не было «одаренных».

Про «помидорчики». Пропалывать – это, конечно, хорошо. Но только в том случае, если огород – Ваш собственный, а помидорную рассаду Вы лично сами растили у себя на подоконнике. А так, огород не Ваш, а казенный, все растения в огороде изначально равноправны, и нигде не написано, что требуется выращивать именно «помидорчики». И если, к примеру, Вам будет поставлена задача выявления наиболее жизнеспособных растений, то как раз пропалывать-то и нельзя. А если потребуется получить максимальный объем зеленой массы, то «помидорчики» надо будет немедленно выдрать с корнем, чтобы не занимали место. Это я к тому, что для определения методов работы необходимо сначала поставить задачу.